White Nights and Other Stories. Fyodor Dostoyevsky

капусты. – Вона як раздуло…

      – Я шо баба по врачевальням таскаться? Привяжи, и бу́дя…

      – Вань, – женщина всё же решилась выудить у мужа о Тамаре. – Пошто Томка в гости звала?

      – Какая? Кого? – возмутился Иван, натягивая последнюю рубаху.

      – Мне Стешка тута донесла…

      – Шо? Трофимова? – Ванька развернулся и уставился на жену. – Твоя Стешка с рылом мохнатым, а ты и уши развесила?

      – Не вразумею… Об чём енто ты? – слова мужа взбудоражили Машу.

      – А ты поди спроси у своей сороки, шо она тута разно́сить, коли сама шерстью обросла! Ты думаешь, чаво она к тебе пристаёть? А?

      – Ты ж место её мужика занял… – плюхнулась на лавку Манька, чувствуя, что муж сейчас расскажет такое, о чём сама Грищенко никогда бы не догадалась.

      – Угу, ну, занял, и дальше шо? Тока вот твоя сорока-белобока навострилась на твоё место. Вразумела?

      – Да ты шо? Не могёть ентого быть… Она же вона, як за Порфирием…

      – Окстись, безмозговая! Шкуру свою прикрываеть…

      – Не верю…

      – Иди, говорю, спроси… – Ванька кое-как надел фуфайку и открыл дверь в сени. – Ты давеча хворала, а она ко мне прибегала… Уяснила?

      Иван вышел на улицу и направился сторожить коней. Мария встала, прошлась по кухне, посмотрела в окошко.

      – Ах ты ж стерва, Степанида! Ну я тебе зараз усё обтолкую… – хлопнув дверью, быстрым шагом поспешила к соседушке.

      – Открывай, падлюка! – стучала в окно хаты Трофимовых Маша. – Выхо́дь! Злыдня соседская!

      – Чаво зашлася? – открыла окно Стешка, протирая глаза. – Ночь на дворе. Спим мы…

      – Спишь, значится… – Мария отошла от окна и сложила руки на груди. – Выхо́дь, говорю, разговор есть!

      Радостная Степанида спросонья подумала было, что Манька что-то прознала о своём мужике, и, накидывая фуфайку, поскакала на улицу, словно молоденькая козочка на выгул в поле.

      Мария ждала распутницу, сидя на завалинке.

      – Ну-ну, чаво надыбала? С кем он кувыркалси? – аж в горле пересохло, насколько распирало любопытство Трофимову. Задавала вопросы хриплым голосом.

      Присела рядышком, освободив правое ухо от платка для сладких речей.

      – Скажи-ка мне, Стеша, куды ты бегала, када я в плохом самочувствии попёрлася до хаты? – Маша скривила рот, зная о проделках соседки.

      – Куды-куды, – Трофимова посмотрела на Марию с укором. – Мужика твоего предупредить, шоб он поторопился до дому, мало ли шо…

      Мария опешила. И предъявить нечего, вроде как Степанида прибегала к Ивану ради её же благополучия.

      – Мене Ванька сказал, шо ты на него виды имеешь… – Маша встала перед соседкой.

      – На шо он мне? Ванька твой… – резко поднялась Стеша. – Глядеть не на шо… Зенками своими зыркаеть, словно чёрт с рогами… Зад свой прикрываить, а ты и поверила… Эх, Манька, глупая ты… Он ночами по хутору швыркаеть, а ты ухом не ведёшь…

      – Ты лучше мне скажи, разузнала, с кем Порфирий был, аль не? – сменила тему