Страна призраков. Уильям Гибсон

скины уже анимируют?

      Бобби вытащил руки из карманов, потер лицо:

      – Не могу поверить, что ты так поступил. Приехал с ней.

      – Это же Холлис Генри. Разве не здорово?

      – Я уйду, – сказала она.

      Бобби опустил руки, тряхнул челкой и завел голубые глаза к потолку:

      – Арчи готов. Все текстуры наложены.

      – Холлис, – сказал Альберто, – посмотри. – То, что он держал в руке, было, надо полагать, виртуальным шлемом Бобби, причем явно не с дешевой распродажи. – Беспроводной.

      Холлис подошла, взяла шлем, надела.

      – Тебе понравится, – заверил художник. – Бобби?

      – На счет один. Три… два…

      – Знакомься, Арчи! – провозгласил Альберто.

      На высоте десяти футов над оранжевыми контурами рисунка возник лоснящийся серовато-белый спрут длиной футов девяносто. Щупальца грациозно покачивались.

      – Архитевтис, – пояснил Бобби.

      Видимый глаз был величиной с колесо джипа.

      – Скины, – сказал Бобби.

      По телу моллюска потекло сияние, подкожные пиксели заскользили, как на искаженном видеоизображении: стилизованные иероглифы, большеглазые герои аниме. Это было роскошно до смешного. Холлис восхищенно рассмеялась.

      – Для универмага в Токио, – сказал Альберто. – Будет висеть над улицей в Синдзюку, в неоновых огнях.

      – Локативное искусство уже используют для рекламы? – Холлис приблизилась к спруту, прошла под ним. Беспроводная маска давала совершенно другие ощущения.

      – В ноябре у меня там выставка, – сообщил Альберто.

      «Ага, – подумала Холлис, глядя на бесконечное мельтешение образов на поверхности Арчи. – Ривера в Токио заценят».

      12. Запас

      Во сне Милгрим видел себя голым в комнате спящего Брауна.

      Это была не обычная нагота; она включала оккультную ауру сверхъестественно обостренных чувств, как у вампира из книги Энн Райс или начинающего кокаиниста.

      Браун лежал под бежевым гостиничным одеялом из тех, в которых слой поролона заключен между двумя слоями жесткого полиэстера. Губы были приоткрыты, нижняя подрагивала на вздохе. Милгрим чувствовал к нему что-то вроде жалости.

      В номере было темно, лишь горел красный индикатор выключенного телевизора, но призрачное «Я» Милгрима на совершенно другой частоте четко различало мебель и остальные предметы, как на экране таможенного сканера. Он видел пистолет и фонарь под подушкой, а рядом нечто прямоугольное со скругленными краями – наверное, складной нож (без сомнения, зеленовато-серый). Детская привычка – спать с любимыми игрушками. Даже в чем-то трогательная.

      Милгрим воображал себя Томом Сойером, Брауна – Гекльберри Финном, бесконечную череду гостиничных номеров – плотом, ну а Манхэттен – холодными водами Миссисипи… и внезапно заметил у телевизора, на тумбе из ДСП, пакет. Бумажный пакет. Мятый бумажный пакет. Внутри