Улица Светлячков. Кристин Ханна

будет скучать по своим родителям. И даже по младшему брату.

      Талли серьезно смотрела на подругу.

      – Мы ведь – одна команда, правда? Девчонки с улицы Светлячков.

      – Мы ими были. Но…

      – Никаких «но»! Мы вместе едем в колледж, мы будем в одном женском клубе, а потом нас примет на работу один и тот же телеканал. И точка! Так и будет. Мы это сможем!

      Кейт отлично понимала, чего ждали от нее и родители, и Талли. Она должна быть сильной и смелой. Если бы только она и вправду чувствовала себя такой. Но, поскольку она этого не чувствовала, она сделала то, что за последний год часто делала, находясь рядом с Талли. Победно улыбнулась, изображая решительность и смелость.

      – Ты права. Пойдем.

      Дорога от Снохомиша до окраины Сиэтла, которая всегда занимала тридцать пять минут – не больше и не меньше, – казалось, промелькнула как один миг. Кейт не произнесла ни слова. У нее вдруг словно пропал голос, хотя Талли и ее мать прощебетали всю дорогу о предстоящей неделе знакомств в женских клубах. Казалось, что мама отнеслась к их отъезду в колледж с куда большим энтузиазмом, чем Кейт.

      В высоком здании Хаггет-холл они, миновав узкие, заполненные людьми коридоры, оказались наконец в тесной комнате, где им предстояло провести ближайшую неделю. А потом, когда всех распределят, они переберутся в комнату в своем корпусе.

      – Ну, вот вы и на месте, – сказал мистер Муларки.

      Кейт подошла к родителям и раскинула руки в фирменном объятии их семейства.

      Талли отступила на шаг назад, вдруг почувствовав себя лишней.

      – Эй, Талли, иди же сюда! – позвала Марджи, и девочка радостно кинулась к ней и позволила всем троим себя обнять.

      Следующий час они разбирали вещи, болтали и фотографировались. Затем Бад сказал:

      – Ну что ж, Марджи, нам пора. Мы ведь не хотим попасть в пробку.

      Последовала последняя порция объятий.

      Кейт прижалась к матери, едва сдерживая слезы.

      – Все будет хорошо, – нежно произнесла миссис Муларки. – Главное – верить во все, что вы себе намечтали. Вы с Талли станете лучшими тележурналистами, каких когда-либо видел этот штат. Папа и я гордимся вами.

      Кейт кивнула, глядя на мать сквозь горячие слезы, застилавшие глаза.

      – Я люблю тебя, мама!

      Все закончилось слишком быстро.

      – Мы будем приезжать каждые выходные, – пообещала Талли. – Вернетесь домой из церкви – а мы тут как тут.

      Родители ушли, и в комнате неожиданно стало пусто.

      Талли растянулась на кровати.

      – Интересно, какой будет эта неделя знакомств? Думаю, нас все студенческие клубы захотят зазвать к себе. Как может быть иначе?

      – Это тебя они захотят, – тихо сказала Кейт, почему-то снова почувствовав себя несчастной девочкой в очках с толстыми стеклами и немодных джинсах, которую одноклассники когда-то называли Кути. И не важно, что с тех пор она перешла на контактные линзы, избавилась от брекетов