Равная солнцу. Анита Амирезвани

мужа.

      Когда царевна собралась уходить, ее печальное, полное горя лицо, с которым она шла к Султанам, изменилось и вспыхнуло откровенно торжествующей улыбкой. Когда мы вышли из дворца, я рассказал ей, что видел.

      – Как они наслаждаются мыслью, что лишат меня власти! – говорила она, пока мы шагали вдоль клумб алых и белых роз. – До сегодняшнего дня они не смели быть такими храбрыми. Теперь я собираюсь обрушить все их надежды. Матушка умоляет меня выйти замуж и обрести безопасность, но жизнь в безопасности – не то, чего я хочу.

      Меня поразило, как Пери отличается от всех. Желание защитить ее охватило меня.

      – Обещаю, что буду сражаться за вас.

      – Благодарю тебя, – ответила Пери, на мгновение коснувшись моей руки.

      Услышав шаги позади, я обернулся и увидел Масуда Али, мчавшегося к нам через кусты роз. Он запыхался, но очень хотел что-то сообщить.

      – Что такое, малыш?

      – Все знатные покинули погребальную церемонию и собираются в Зале сорока колонн, – сказал он, едва переводя дыхание.

      – Говорить о наследовании?

      – Да.

      – Тебе следует пойти, – приказала Пери.

      – Чашм, – отвечал я.

      Так как даже царского рода женщина не смеет показаться на собрании мужчин, я буду глазами и ушами Пери. Масуду Али я велел ждать, пока я не провожу Пери домой. Когда мы подходили к ее воротам, она уже обдумывала другие планы:

      – Как только ты вернешься со встречи, мы должны будем обсудить подробности погребальной церемонии моего…

      Захлопнутая мною тяжелая дверь словно отсекла ее голос. Пери остановилась, ее плечи опасно обмякли. Один страшный миг я ждал, что она может рухнуть на землю.

      – Царевна! – тихо позвал я, метнувшись к ней. – Я лучше других знаю, какие океаны печали захлестывают ваше сердце…

      Ее глаза увлажнились. К моему изумлению, она вцепилась в мои плечи и приникла ко мне, словно ребенок, и голова ее была у моей груди. Рыдания сотрясли ее тело, и горячие слезы пропитали отвороты моей одежды. Я старался стоять прямо, словно знаменитый кипарис в Абаркухе, видевший тридцать веков людского горя.

      Когда рыдания унялись, Пери попросила у меня платок. Глаза ее покраснели, она шмыгала носом. Я протянул ей полотняный платок, свисавший с моего кушака, и смотрел, как она вытирает глаза и лицо.

      – У меня сердце разрывается, когда я думаю о смерти отца, – сказала она.

      – Понимаю. Я проливал такие же горькие слезы.

      – Знаю, что такие же. Спасибо, что позволил мне опереться о тебя… – и тут она заметила мой намокший халат, – и промочить тебя.

      Мы были одни, и я решил рискнуть:

      – Для меня честь быть вашим человеком-платком. Не опасайтесь, я словно омыт бриллиантовой рекой.

      Пери сумела улыбнуться, потом не удержала короткого печального смешка, а затем принялась опять вытирать нос.

      Платок она сунула мне:

      – Вот, он тебе нужен даже больше.

      Глава 2

      Озверение

      Заблуждения Джемшида открыли