Строговы. Георгий Марков

ему были приятны.

      На пасеку они принесли девять косачей.

      Охота Кузьмина и деда Фишки оказалась менее удачной. Они убили по три птицы.

      Дед Фишка, как всегда при неудачной охоте, проклинал свои мохнатые брови. Старику казалось, что они мешают ему стрелять без промаху, и он сердито дергал их, приговаривая:

      – Лезут аж в самый глаз, язвы холерские! Сколько из-за этого пороху зря попалил.

      В тот же день Матвей и Соколовский пошли в пихтачи охотиться на рябчиков. Едва они поднялись на косогор, как спугнули два табунка. Рябчики стайками разлетелись в разные стороны.

      Матвей распорядился:

      – Вы, Федор Ильич, стреляйте этот табунок, а я погоняюсь за теми. Потом сойдемся.

      Матвей побежал по пихтачу. Скоро послышались его выстрелы, он палил беспрестанно.

      Соколовский подкрался к своему табунку и выстрелил. Один рябчик упал, остальные вспорхнули и улетели. Он подобрал убитого рябчика и пошел отыскивать табунок, перелетевший на другое место.

      Нашел скоро, подкрался и убил еще одного рябчика. Но после этого пробродил зря. Рябчики забились куда-то в чащу, и отыскать их было невозможно.

      Вскоре послышался голос Матвея. Соколовский отозвался.

      – Ну как, Федор Ильич? – спросил Матвей, пролезая сквозь густую пихтовую чащу.

      – Убил двух. А вы сколько?

      – Двадцать два.

      – Непостижимо! – удивился Соколовский. – Как это вам удалось?

      – Просто. Рябчика знать надо, – проговорил Матвей, снимая шапку и ладонью вытирая пот со лба, – меня дядя Фишка этому научил. Он на рябчика большой мастер. От него ни один рябчик не уйдет. Весь табунок закружит и перебьет на трех лесинах.

      Охота умаяла Кузьмина. Он спал почти до обеда, а пообедав, после нескольких рюмок коньяку и двух ковшей хмельной медовой браги снова завалился в кровать и поднялся уже в сумерках. К отъезду все было готово: птица сложена в мешок, туески с медом прочно закупорены, свежеиспеченная провизия на дорогу собрана в корзину.

      Дед Фишка, окончательно убедившись, что тайна Юксинской тайги золотопромышленнику неизвестна, не мог скрыть своей радости. С шутками и прибаутками он помогал гостям собираться, суетился вокруг Кузьмина, Алеши и «губернера». На прощанье старик преподнес всех рябчиков и косачей, своих и Матвея, неудачливым охотникам.

      – Да ты что, Финоген Данилыч, клад сегодня нашел? – пошутил Кузьмин. – Или рад гостей поскорее спровадить?

      Дед Фишка обиженно всплеснул руками.

      – Что ты, Никита Федотыч! Неделю живи – рад буду.

      Но на уме у старика было другое.

      «“Клад”! Знал бы ты, какой клад на Юксе лежит, не так бы разговаривал. Хапуга! От такого добра не жди. Вцепится – ничем не отдерешь», – думал про себя дед Фишка, а вслух, весело поблескивая глазами из-под мохнатых бровей, продолжал отшучиваться:

      – Не нашел еще клада, нет, но найду обязательно! Такие богатства найду, какие тебе, Никита Федотыч, век не приснятся!

      Все смеялись.

      В ночь гости отправились в обратный путь.

      Матвей