Ричард Длинные Руки – принц-регент. Гай Юлий Орловский

пережевывающих черепах, и наконец поднялся из-за стола, худой, сморщенный, но величественный, как монарх.

      Все монахи встали, каждый пробормотал слова благодарственной молитвы, это слилось в тихий шелест, словно под полом разом заскреблись обнаглевшие мыши.

      Аббат повернул голову к толстенькому пухлому человеку с добрым лицом, тот отыскал меня взглядом и сказал мягким голосом:

      – Братия, считаю приятным долгом сообщить, что к нам прибыл из дальних южных королевств брат паладин. Он является верным слугой церкви, но ввиду того, что он еще и паладин, то освобождается от строгого следования нашему уставу, за исключением, конечно, ежедневной мессы, обязательной для всех, в том числе и гостей.

      Аббат произнес ровным, хотя и скрипучим от старости голосом:

      – Разумеется, чтобы войти в братство и стать полноправным членом ордена, ему придется пройти по всем ступенькам искуса.

      Брат Жак толкнул меня локтем в бок.

      – Повезло…

      – Какое повезло, – шепнул я. – Ты же слышал, по всем ступенькам…

      Он скривил лицо.

      – Куда хуже эти мелкие ежедневные и ежечасные обязанности.

      Монахи спокойно и без суеты начали покидать трапезную, но я смотрел на то место, где только что был аббат.

      Там пусто, а монахи толпятся со всех сторон, так что незамеченным он бы выйти не сумел.

      На выходе из обеденного зала я обратил внимание, как один монах что-то сказал другому резкое, а тот лишь виновато опустил голову, однако эта мелочь незамеченной не осталась, отец Мальбрах жестом подозвал первого и сказал мягко, но твердо:

      – Брат Галлий, ты забываешь о милосердии и вообще человеческой сдержанности.

      Монах воскликнул:

      – Я хотел его только поправить!

      – А не поранить? – спросил отец Мальбрах. – Воздержись, сын мой, от любого осуждения до завтра. За ночь, возможно, передумаешь сказать то, что собирался. Иди с Богом!

      Он перекрестил монаха, тот поцеловал ему руку и поспешно удалился мелкими шажками, хотя вообще-то при его росте ноги должны быть длинными.

      – А что, – поинтересовался я, – брат Галлий был неправ?

      Отец Мальбрах покачал головой.

      – Любезный брат паладин… Уставы всех монастырей гласят, что никогда не следует порицать в тот же день того, кто уже получил духовное увещание. Следует избегать высказываний под влиянием гнева. В миру люди могут вести себя несдержанно, что свойственно животным, а здесь все обязаны вести себя тактично.

      Я пробормотал:

      – Меня впервые называют любезным… Даже не знаю, хорошо это или плохо.

      Он сказал со вздохом:

      – Что значит, ты слишком долго был в миру. Учтивое обращение «любезный брат» или «дорогой брат» принято даже у тамплиеров, а они все воины, редко выпускающие из рук мечи. Их образ жизни склонил бы простых людей к великой грубости, но тамплиеры – монахи-воины, и любые бранные или грубые слова даже у них запрещены, приказы отдают без грубости, а что уж говорить про нас?

      – Да, –