Путь в Беловодье. Роман Буревой

с минуту постоял, глядя на поросший мхом камень, потом достал серебряную флягу и капнул на надгробие. Будто слеза стекла по ноздреватому камню, закатилась в трещинку и пропала.

      – Деда, – шепнул Роман, склоняясь к могиле. – Просьба у меня к тебе есть – поговори со мной.

      Глотнул Роман воды из серебряной фляги, лег. Свернулся на могиле калачиком, положил голову на камень, как на подушку, и заснул. И стало ему грезиться, что дед заскорузлой, натруженной ладонью по волосам его гладит и приговаривает:

      «Вот же глупый ты, Ромка, глупый-преглупый».

      И приснился живому колдуну на могиле сон.

      Будто стоят они с дедом, как в прежние времена, на мосту; весна уже, солнце ярко светит, но люди еще в зимнем ходят – холодно, Пустосвятовка только-только ото льда вскрылась. Дед из корзинки в воду пряничных лошадок кидает. Но не помогают лошадки, не всплывает водяной на зов.

      – Может, помер за зиму? – спрашивает Ромка шепотом. – Подо льдом задохнулся?

      – Задохнулся! – передразнивает дед. – А кто ж тогда лед поломал?

      – Сам собою.

      – Глупый! Само собою на свете ничего не бывает. Само собою ничто не разбивается, никто не умирает, сама собою только глупость случается. Водяной на дне сидит, притворяется, что рассержен, чтобы мы ему гостинцев нанесли. Он у нас пряничных лошадок выманивает. Неведомая сила знаешь, что больше всего любит? А? Не знаешь! Любит она боле всего, как любая сила, чтобы поклонялись ей. Не обижай реку, Ромка, никогда не обижай. Тех, кто любит тебя, никогда не обижай.

      – Это несложно.

      – Несложно? – Дед хмыкнул. – Это очень даже сложно. Потому что прежде всего мы обижаем тех, кто нас любит. Тебе сейчас, Ромка, все кажется несложным. Ты жизнь представляешь, как полноводную реку, судьбу свою мыслишь челноком и надеешься, что течение тебя к неведомым берегам вынесет.

      – Разве не так? – спросил Ромка.

      – Нет, глупый, жизнь – это коридор, извилистый и грязный. И повсюду двери – в стенах, в потолке, под ногами. Люди вокруг снуют, в двери ломятся. Одна из дверей – твоя, только ты не ведаешь, какая. Другие тоже ничего про свои двери не знают. Дергают наудачу или бегут туда, куда уже кто-то вошел. И проходят мимо своей заветной, но запертой двери. А бывает, явится какой-нибудь умник, объявит себя набольшим колдуном и на двери замки навесит. Ты дерг за ручку, чувствуешь: твоя дверь. Ан нет, на ней замок ржавый, и ключа нет. Вот где ужас. И так всю жизнь: либо сидишь в коридоре у своей запертой двери, либо по коридору взад и вперед мечешься. Найдешь открытую дверь, сунешься, а там чулан. Либо кровавый, либо просто пыльный.

      Роман прямо над рекой увидел этот самый коридор с дверьми. И одна дверь открыта. А за ней – удивительно яркое небо. Синь такая, что голова кружится.

      В этот миг сон и оборвался.

      Подсказка была в словах деда. Но какая?

      Роман поднялся, отряхнул с куртки и джинсов засохшие былинки и опавшие листья, да и зашагал с кладбища.

      Река