Путь в Беловодье. Роман Буревой

явственней морщит губы. А вот Надя встряхивает головой, и светлые волосы рассыпаются по плечам.

      Колдун отнес изображение в спальню, поставил на комод. Сидел и смотрел, любовался. Надя смотрела на него, улыбалась…

      – Обедать будешь?

      Роман вздрогнул, услышав вопрос. Обернулся. Тина стояла в дверях.

      – Не знаю.

      Он глянул на Тину с недоумением, будто видел в первый раз и не знал, зачем она здесь, и кто такая. Потом, опомнившись, улыбнулся, привлек к себе, откинул челку со лба, тронул губами кожу на виске и, скользнув по щеке, прикоснулся к губам. Но этот запоздалый поцелуй не смог сгладить неловкость. Роман невольно сравнивая Тину с Надей. И сравнение это было не в пользу Тины. Было вообще нелепо их сравнивать. Они не сравнимы. Та красавица, а эта – обычная девчонка.

      А что если Надя, разглядывая Романа из-под ресниц, тоже с кем-то его сравнивала?

      Тина почуяла недоброе, повернулась, глянула на диск с Надиным лицом, что стоял, прислоненный к стене на комоде. Глянула и испытала боль внезапной и вполне оправданной ревности.

      «Он тебя больше не любит!» – сказала сама себе. Призрак в этот раз не понадобился.

      – Кто это? – спросила Тина дрогнувшим голосом. – Я ее прежде не видела. Здесь.

      – Я ее только что вспомнил. Это Надя, – отвечал колдун. – Надежда…

      Тина задохнулась от боли. И тут же между ней и Романом возникла преграда, невидимая, но явственная. Будто стекло.

      – Кто она, эта Надя?

      Роман не ответил. Ему просто нечего было сказать.

      – Ты ее любишь?

      Стекло слабо дзинькнуло, дробясь.

      – Люблю. – Он полагал, что после такого признания говорить больше не о чем.

      Но Тина считала иначе:

      – Все-таки ты скотина. Надеешься, что я тебя прощу?

      – Разумеется, не простишь. Я ведь не прошу у тебя прощения.

      – Ах вот как! Ты еще издеваешься?! – Губы у нее запрыгали. И руки онемели – в этот раз обе. И стали как лед.

      – Ничуть.

      – Но я же люблю тебя! – выкрикнула Тина.

      – Надя, давай не будем… – О, Вода-царица, Роман назвал ее Надей!

      Эта оговорка ее добила. Еще за миг до этого она на что-то надеялась. Уверяла себя, что таинственная красавица – прихоть, блажь, не более чем стекло, одно изображение. Но теперь стало ясно, что надеяться глупо.

      – Что ж мне теперь делать? Что прикажешь делать? Собрать вещички и идти?

      Роман отрицательно покачал головой:

      – Тебе некуда идти, и самостоятельно практиковать ты не сможешь.

      Она пошатнулась, как от удара:

      – Вранье! Я могу! Все могу! Вот увидишь! – Тина кинулась к себе в комнату.

      Даже через коридор, сквозь стены Роман слышал, как она кричит в голос, задыхаясь от боли. По тому, как дрожали стекла в окнах, ясно было, что его неумелая ученица в ярости. Надо пойти к ней и поговорить. Только что сказать? Как утешить? Впрочем, выход есть. И слова утешения не нужны.

      «Радуйся, Тина, я могу творить чудеса!»

      Колдун