Путь в Беловодье. Роман Буревой

старинную усадьбу, обветшалую, запущенную, штукатурка на двухэтажном здании ободрана до самой кирпичной кладки, колонны портика сделаны заново, дверь тоже новенькая, хотя видно, что дубовая. И из этой двери выходит Роман Вернон. Одет он в какое-то старье; прежде длинные волосы не обстрижены, а как будто ободраны и торчат во все стороны непокорными вихрами. Тина обмерла, нечаянно толкнула тарелку, изображение дрогнуло и пропало.

      Тина вскочила, метнулась к двери, но тут же вернулась. Сердце колотилось радостно. Жив, жив Роман, хоть заклятия его и пали. Но он живой, только что виденный, там, на дне. Тина коснулась пальцами воды, и почудилось ей, что касается она Романа. Кожи его на щеке… Но чего-то испугавшись, отдернула руку. Села на диван. Надо успокоиться – все хорошо, живой он, занят своими колдовскими делами. И хорошо. А Тина сейчас к Эмме Эмильевне, жене Чудодея, побежит и все той расскажет. Потому что держать в себе такое силы нету.

      Прошла неделя. Никто больше не пытался проникнуть в дом, но посетители все еще являлись каждый день поутру.

      Однажды Тину на улице подкараулил какой-то подросток, круглолицый, в старой куртке, из которой он давно вырос. Тине показалось, что однажды она его уже видела. Точно видела – в тот день, когда…

      – Вы тоже, как господин Вернон, по воде найти можете… ну, если кто пропал? – спросил парнишка.

      – Я не могу, – тут же принялась отнекиваться Тина.

      – Почему?

      Она растерялась. Не могла объяснить, почему не может делать то, что умеет Роман.

      – Господин Вернон мне самых главных заклинаний не открыл, – соврала, хотя точно знала – не в заклинаниях дело.

      – Жа-аль, – протянул подросток. – А может, попробуете? Может, у вас получится?

      Тина отрицательно замотала головой.

      – Кого ты ищешь? – спросила все же.

      – Друга. Он уехал. Исчез.

      – Вернется, – пообещала Тина.

      Паренек ничего больше не сказал и ушел.

      Время бежало. Но Роман так и не появлялся.

      Осень тянулась медленно, через силу наступила зима, и дни полетели, как снежинки. Однообразно бесцветные, они таяли и уходили в небытие.

      Под Новый год позвонил отец Романа и спросил, не вернулся ли его неблагодарный сыночек. Голос у Воробьева-старшего был испуганный. Как только Тина сказала «еще нет», старик тут же повесил трубку.

      В деньгах Алевтина не нуждалась – Роман оставил наличными крупную сумму. Но безделье, которое подле Романа было милым и естественным, теперь обернулось мучительной тоской. Тина не однажды рылась в бумагах колдуна, пыталась найти тайные заклинания, да все без толку. Записи господин Вернон делал пустосвятовской водой, и проявлялись они от теплоты колдовского дыхания. Тина пробовала дышать на страницы, но ни одной строчки не возникло. Не хватало Тининого дара для явления текста.

      Новый год Тина встречала в одиночестве. Под бой курантов выпила шампанское, мысленно чокнулась с Романом.

      – За тебя, – прошептала.

      И вдруг увидела, что напротив нее сидит Медонос и