Пламенеющий воздух. Борис Евсеев

севера каким-то скоростным, но слабо ощутимым ветром. Эфирный он или не эфирный – ясней не стало. То есть как было все в тумане, так в тумане и осталось.

      (И это – хорошо! Потому что, если бы не туман, то еще тогда на свет божий вылезла бы новая научная глупость: якобы Земля под воздействием эфирного ветра приобретает форму груши! Нет, господа! Земля не груша, Земля – геоид! Другими словами, чуть искривленный эллипсоид. И она такая как раз потому, что никакой эфирный ветер в ее формировании участия не принимал и не принимает!)

      Видно, под воздействием такого тумана и родилась чуть позже знаменитая английская песенка “В тумане пипл” (“То many people”).

      Но и неудачи не отбили охоту гоняться за эфиром.

      В 1926 году за дело взялся некий Кеннеди. (Не из президентского ли клана?) Правда, клановый этот Кеннеди – как и все его потомки-кеннедианцы – оказался неудачником. Его, конечно, не грохнули (незачем было), но остался он с преогромным носом. А все почему?

      Кеннеди этот не нашел ничего лучшего, как заключить основной прибор по измерению скорости эфиропотока, интерферометр (уже меньших размеров), в металлический ящик. Ящик, ко всему, был еще и полностью герметичным. Ну, тут ежу понятно! Герметичность эта никакой эфир, если б он даже существовал, засечь не позволяла.

      Заслуга Кеннеди была в том, что он хотя бы честную статейку о своей неудаче тиснул (урок всем «эфироманам»!).

      Несмотря на неудачи – американская настырность, никуда ее не деть – все те же Кеннеди с Миллером в 1927 году, зимой, в страшную пургу, на спервоначалу отобранной, а потом скотопромышленниками за ненадобностью брошенной горе Маунт-Вилсон в только что созданной обсерватории устроили пресс-конференцию.

      Только чего и устраивать было? Кеннеди, осознав по ходу дела свои ошибки, так примерно тогда и выразился. Ничего, мол, не получено, зачем дальше штаны протирать? Чего вообще в этой вновь устроенной лаборатории эфиром баловаться? Не пора ли к другим научным открытиям перейти и тем самым прославить Америку?

      Однако Миллер упорствовал. С немецкой педантичностью он настаивал: кое-что все-таки есть, хвостик эфирного ветра все же пойман!

      Несмотря на попытки Миллера повернуть конференцию на холме Маунт-Вилсон в нужное русло – выводов конференция никаких не сделала.

      Нет выводов – нет и ветра!

      Правда, теперь кое-кому даже восхождений на заброшенный холм показалось мало.

      Все в том же 1927 году европеец Пикар и с ним некий Стоэль подняли свои собственные приборы над городом Брюсселем. Аж на тысячу двести метров! И снова нуль. Ничего, кроме вздорных европейских ветерков, они там не поймали.

      Ну казалось бы: угомонитесь, ребята, почитайте на ночь Альберт Альбертыча, выпейте абсенту с бурбоном, атлантической килькой занюхайте.

      Так нет же! Опять престарелый Майкельсон влез в это дохлое дело!

      В 1931 году он попытался определить влияние эфира на скорость света. (Ничего себе заявочка, ничего себе упорство!) Для этого умный Майкельсон использовал металлические трубы, из которых предварительно откачали