На острове. Трейси Гарвис-Грейвс

она не реагировала на мои вопли, тогда я засунул и левую руку под лямку спасательного жилета Анны и, откинувшись назад, взвалил ее себе на грудь.

      Течением нас отнесло от места крушения. Обломки самолета скрылись под водой, и очень скоро уже ничего не напоминало о катастрофе нашего самолета. Я старался не думать о Мике, который остался сидеть пристегнутым к креслу пилота.

      Оглушенный, я лежал на поверхности воды, а сердце отчаянно стучало в груди. Вокруг, куда ни глянь, были только перекатывающиеся волны, но я старался сделать так, чтобы наши лица оставались над водой, а еще изо всех сил пытался не поддаваться панике.

      «Интересно, узнают ли о том, что самолет разбился? И отслеживали ли наш маршрут по радару?»

      Скорее всего, нет, так как никто не пришел на помощь.

      Небо потемнело, и солнце ушло за горизонт. Анна что-то невнятно пробормотала. Я уж было решил, что она наконец начала просыпаться, но ошибся. Тело ее конвульсивно дернулось, и ее вырвало прямо на меня. Волны тотчас же смыли следы рвоты, но Анна вся дрожала, и я притянул ее поближе, чтобы согреть теплом своего тела. Я тоже страшно замерз, хотя в момент крушения вода показалась мне вполне теплой. Луны на небе не было, и я с трудом различал окружавшую нас воду, которая из голубой вдруг стала черной.

      Меня беспокоило, нет ли здесь акул. Я высвободил руку и взял Анну за подбородок, оторвав ее от своей груди. Я почувствовал под ключицами, в том месте, где секунду назад покоилась ее голова, что-то теплое. Неужели у нее продолжается кровотечение? Я хотел заставить ее проснуться, но она реагировала только тогда, когда я тряс ее за голову. Анна ничего не говорила и лишь стонала. Мне не хотелось причинять ей боль, но я должен был удостовериться, что она еще жива. Она не шевелилась, и от этого у меня реально ехала крыша, но потом Анну снова вырвало, и она задрожала в моих неловких объятиях.

      Я изо всех сил пытался сохранять спокойствие, а потому дышал медленно и глубоко. Вдох – выдох, вдох – выдох. При таком волнении плыть лежа на спине было гораздо легче, и мы с Анной, увлекаемые течением, скользили по волнам. Гидропланы в темноте не летают, но я не сомневался, что, как только рассветет, за нами непременно пошлют самолет. К этому времени кто-нибудь обязательно узнает о том, что мы потерпели крушение.

      «Мои родители ведь даже не знают, что мы были на борту этого самолета».

      Шли часы, акулы так и не появились. По крайней мере, в темноте их было не видно. Хотя, может, они и были где-то рядом, я об этом не знал. Вконец измотанный, я слегка задремал и даже опустил ноги вниз, так как у меня больше не было сил держать их параллельно поверхности. Об акулах, которые, возможно, кружили под нами, я старался не думать.

      Когда я в очередной раз потряс Анну за плечи, она никак не отреагировала. Мне казалось, я чувствую, как поднимается и опускается ее грудь, но особой уверенности у меня не было. Внезапно я услышал громкий всплеск, и от страху чуть не выпрыгнул из воды. Голова Анны бессильно упала набок, и я притянул ее к себе. Я по-прежнему слышал всплески, причем довольно ритмичные. Представив,