Собака на сене. Лопе де Вега

мерзкого предмета,

      На целый месяц пакость эта

      Вам отбивает аппетит.

      Вот и старайтесь вновь и вновь

      Припоминать ее изъяны;

      Утихнет боль сердечной раны,

      И улетучится любовь.

      Теодоро

      Какой невежественный лекарь!

      Какое грубое знахарство!

      Чего и ждать, когда лекарство

      Изготовлял такой аптекарь!

      Твоя стряпня – для деревенщин.

      Ты – коновал и шарлатан,

      Мужик и неуч. Я, Тристан,

      Себе не так рисую женщин.

      Нет, для меня они кристальны,

      Они прозрачны, как стекло.

      Тристан

      Стекло, и ломкое зело,

      Как учит опыт нас печальный.

      Когда вам трудно одному,

      Я вам помочь берусь свободно;

      Мое лекарство превосходно

      Мне послужило самому.

      Однажды – чтоб меня повесить! –

      Я был влюблен, вот с этой рожей,

      В охапку лжи с атласной кожей,

      Лет от рожденья – пятью десять.

      Сверх прочих тысяч недостатков

      Она владела животом,

      Где б уместился, и притом

      Оставив место для придатков,

      Любой архив, какой угодно;

      В нее, друг друга не тесня,

      Как в деревянного коня,

      Сто греков влезли бы свободно.

      Слыхали вы – в одном селе

      Стоял орешник вековой,

      Где обитал мастеровой

      С женой и детками в дупле,

      И то просторно было слишком.

      Вот так же приютить могло

      И это пузо, как дупло,

      Ткача со всем его домишком.

      Ее забыть хотел я страстно

      (Давно уж время подошло).

      И что же? Память, как назло,

      Мне подносила ежечасно

      То снег, то мел, то мрамор хрупкий,

      Левкои, лилии, жасмин

      И преогромный балдахин,

      Носивший имя нижней юбки.

      Я чах на одиноком ложе.

      Но я решил не пасть в борьбе

      И начал рисовать себе

      Все то, что на нее похоже:

      Корзины рыночных торговок,

      Баулы с почтой, сундуки,

      Вьюки, дорожные мешки,

      Где и тюфяк, и подголовок.

      И словно бы я молвил: сгинь! –

      Любовь преобразилась в злобу,

      И я забыл сию утробу

      На веки вечные – аминь!

      А ведь у этой душегубки

      Любая складка (я не вру!)

      Могла укрыть в своем жиру

      Четыре пестика для ступки.

      Теодоро

      Но где же я изъян найду?

      В Марселе места нет изъяну.

      Я забывать ее не стану.

      Тристан

      Что ж, кличьте на себя беду

      И шествуйте стезей гордыни.

      Теодоро

      Но ведь она же так мила!

      Тристан

      Вам от любви сгореть дотла

      Милее милостей графини.

      Явление тринадцатое

      Те же и Диана.

      Диана

      А, Теодоро