Зори лютые. Борис Тумасов

не очень-то Василий в боярском совете нуждался. Созвал так, по старинке, как еще от дедов заведено.

      Князья и бояре дородные, важные, сидят на лавках вдоль стен, шуб и шапок высоких не сняв, дожидаются, когда Василий заговорит. А тот с высокого кресла обводит бояр цепким взглядом, словно насквозь прощупывает каждого. Вот глаза его остановились на боярине Версене, на миг задержались. Версеня передернуло, пронзила мысль: «Эк уставился, ровно коршун на добычу, чтоб те лопнуть».

      Но глаза великого князя переползли на Твердю, потом на князя Вельского.

      – Ведаете ли вы, к чему звал я вас? – неожиданно начал Василий. – Пора Казань нам искать.

      Бояре насторожились. Князь Данила Щеня даже ладонь к уху приложил. А Василий речь продолжает:

      – Времена ныне иные. Нет того, чтоб ордынцы страх на нас наводили. От Куликова поля иль ране, с Ивана Данилыча Калиты, завещано нам города и веси, от старины тянувшиеся к Руси, а при царе Батые под Орду попавшие, освободить.

      – К чему Казань нам?! – выкрикнул Версень. – Нам Москвы довольно.

      – Русь и без Казани велика! – поддержал друга Твердя.

      Василий метнул на них гневный взор, пристукнул посохом.

      – Умолкните! – И спокойно: – Возвысилась Москва потому, что Русь землю свою в единство привела, а Орда на улусы распалась, и усобица разъедает ее, как ржа железо. Хочу верить, что вам, боярам, крамола не по сердцу. – И Василий усмехнулся не по-доброму.

      – Верно, государь Василий Иванович! – подхватился Михайло Плещеев, – Русь усобицами сыта!

      Его брат, Петр Плещеев, поддержал:

      – Нынче пущай ордынцы усобничают!

      – Мудры слова твои, государь! – заговорил князь Данила Щеня. – Казанский хан Мухаммед-Эмин с крымским ханом Менгли-Гиреем враждуют, а османы-турки, подобно волкам ненасытным, зубами щелкают, норовят всех татар под свою руку прибрать, вокруг Менгли-Гирея хитрые сети плетут. Знают, что коли будет крымский хан от турецкого султана зависеть, а казанский – от крымского, то и вся Большая Орда под властью Порты окажется.

      Боярин Версень хотел возразить, но Петр Плещеев перебил визгливо:

      – Не могем допустить, чтоб, как при Батыге, Орда сызнова угрожала Руси! Настал час повоевать Казань, взять Мухамедку под руку великого князя Московского!

      Василий дождался тишины, промолвил:

      – По-иному не быть! Не дозволим туркам господствовать в Казани, пошлем рать на Мухаммед-Эмина. Не добром, так силой подчиним его Москве. А поведут полки воеводы – князья Вельский и Ростовский с братом моим Дмитрием. А нарядом ведать тебе, боярин Твердя. Дабы ты, Родион Зиновеич, головой своей уразумел, где Казани место быть…

      И усиленно, с раннего утра допоздна, застучали молоты в кузницах. Выполняли оружейных дел мастеровые государев заказ, ковали для войска сабли и пики, вязали кольчужники броню, швецы-шорники шили конскую сбрую.

      Горят костры по городу. Из дальних и ближних мест сходятся в Москву ратники. Князья и бояре со своими дружинами, как исстари повелось.

      С апрельским