Поджигатели. Мюнхенский сговор. Ник. Шпанов

желанием, когда придут сюда.

      – Вы уверены, что это случится?

      – Так же, как в том, что они с удовольствием отправили бы меня обратно в Германию… Но мне-то этого не хочется!

      За минуту до того Эгон думал о своем отечестве ничуть не более нежно, но ему было неприятно слышать это из уст другого. В душе поднималось чувство протеста, смешанное с чем-то, похожим на стыд.

      – Можно подумать, что вы не немец, – с оттенком обиды проговорил он.

      – А разве вы сами, доктор, не бежали сюда?

      – Это совсем другое дело.

      – А мне сдавалось, что и вас тошнило от Третьего рейха.

      Эгон пожал плечами. Он не знал, что ответить. В душе он был согласен с художником, но повторить это вслух…

      Цихауэр принялся точить карандаш. Бережно снимая тоненькие стружечки, насмешливо цедил:

      – Вам не нравится, что, ложась спать, вы не боитесь быть разбуженным кулаком гестаповца, вам скучно без концлагерей? – И он протянул руку, указывая на мирную панораму завода. – Будет, милый доктор, все будет. И очень скоро!

      – Этому я не верю! – живо возразил Эгон, поднимаясь с травы. Волнение не позволяло ему больше оставаться неподвижным. – Объясните мне: почему я должен бороться здесь против всего немецкого? Я этого не понимаю.

      – Если вы не понимаете, то…

      – Что же?

      – …сами погибнете вместе с ними, с этими негодяями, изображающими себя носителями некой «германской идеи», а на самом деле являющимися отъявленными грабителями и убийцами. Именно из-за того, что болото «не поняло» вовремя, что грозит ему на пути с Гитлером, оно и пошло за ним. Вместе с ним оно и исчезнет!

      Машинально сплетая гибкие прутики, Эгон слушал.

      – Все это не так просто, – сказал он в раздумье. – Может быть, есть доля правды в том, что говорит патер Август…

      – Август Гаусс?

      Цихауэр покосился на Эгона. Но тот не заметил этого взгляда и продолжал:

      – Он говорит, что теперь, когда Гитлер делает общенемецкое дело…

      – Это говорит Август Гаусс, тот самый патер Гаусс? – Цихауэр захлопнул альбом и поднял лицо к собеседнику. – Вы совершенно забыли Лемке?

      – Ах, Цихауэр! – почти в отчаянии воскликнул Эгон. – С чужой земли все это выглядит иначе. Может быть, я немного запутался…

      – Я понимаю, доктор: человека не так легко перевоспитать. Но сейчас нужна ненависть, всепоглощающая, сжигающая за собою все мосты!

      – Но вы ведь тоже не ездите отсюда в Германию с бомбами за пазухой, – усмехнулся Эгон.

      – Мы посылаем бомбы почтой, – сказал художник и в ответ на удивленный взгляд инженера перекинул несколько страниц своего альбома. Эгон увидел целую серию шаржей и карикатур, заготовленных для подпольного издания «Роте фане».

      – Да, – в раздумье произнес Эгон, – у вас есть основание бояться их прихода.

      – Дело не в этом, мы их вовсе не боимся! Мы просто должны сделать все, что можем, чтобы они здесь не очутились!

      – Что это может