Поджигатели. Мюнхенский сговор. Ник. Шпанов

более обидную окраску: – С тобой она никуда не поедет!

      Гнев снова залил сознание Яроша. Он шагнул к Штризе, но Марта загородила Пауля собою.

      – Ты с ума сошел!

      – Ты дала ему право распоряжаться собой?

      Марта покраснела и опустила голову. Ярош ждал. Наконец он хрипло спросил:

      – Уйти?

      Она продолжала стоять с опущенной головой и молчала.

      Ярош медленно повернулся и, шаг за шагом, спустился по ступеням веранды. Отойдя немного, он приостановился в раздумье, но удержался от желания обернуться и, подняв голову, быстро пошел, глядя прямо перед собой.

      Марта так и стояла с опущенной головой. Слезы стекали по ее подбородку, и темные пятнышки отмечали их падение на полотне блузки.

      – Ты не должен был… – нерешительно проговорила она.

      – Вот еще! – воскликнул Штризе. – Пора все привести в ясность!

      Он стукнул кулаком по барьеру веранды. Кастет, все еще надетый на его пальцы, издал громкий звук.

      – Что это? – спросила Марта, боязливо притрагиваясь к стальным шипам.

      Пауль коротким ударом расщепил край балюстрады. Марта в ужасе передернула плечами.

      – Ты… ты мог бы…

      Он взял ее за руку и сильным движением посадил в кресло.

      – Поговори с отцом, пусть он уберет его отсюда.

      – Яроша?.. Он же работает здесь с детских лет!

      – Ему здесь не место… Ему и всей этой банде!

      – Банде?

      – Чехам.

      – Но это же чешский завод!

      – В прошлом!

      – Папа – тоже чех…

      – Тем хуже для него!

      – Ты держишься так, словно ты тут хозяин.

      – Да! Если дядя Ян хочет избавиться от неприятностей, он должен уехать. И как можно скорей!

      – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

      – Тебе нечего и понимать. Пусть уезжает завтра же.

      – Можно подумать, что мы не у себя дома…

      Он нагнулся к ее лицу.

      – Я хочу добра тебе и всем вашим, ты же знаешь!

      Марта не могла смотреть ему в лицо, когда он говорил.

      – Тут может произойти такое, чего не сумею отвратить ни я, ни кто-либо другой. Потом, когда все уляжется, отец вернется и все пойдет по-старому. Мы найдем ему место и дело… Ты же знаешь, чем я ему обязан. Неужели я оставлю его! Но теперь он пусть уезжает. Если ты его любишь, уговори его.

      Он испытующе вглядывался в ее помертвевшее лицо.

      – А мама? Она не оставит его.

      – Я достану пропуска им обоим.

      – Я знаю: папе нужно было во Францию, у него там много разных дел.

      – Пусть летит во Францию! – обрадованно сказал Пауль. – Он получит пропуск через Австрию.

      – Как странно! – прошептала она, оглядываясь так, словно смотрела на все, что окружало ее, в последний раз. – Нужно уходить из дома… Не понимаю, как могла бы я уйти. Мне, чешке, уйти из Чехии?

      – Ты чешка?! – в деланном ужасе Штризе всплеснул руками. – Сколько тебе твердить: забудь, забудь, забудь! Ты рождена немкой. Пойми свое предназначение, Марта. Пойми высокую миссию, которую возлагает на тебя наш великий народ и наш фюрер.

      – Я не