Генералиссимус Суворов. Николай Гейнце

стал ему говорить шепотом с серьезно-озабоченным видом. Генерал выслушал.

      – А Саша отказывается?

      – Вообрази, да…

      – И дельно паренек делает.

      – И ты туда же?

      – Я всегда, брат, туда, где правда… Еще наш незабвенный благодетель Петр Великий говаривал: «По кривой дороге вперед не видать». Саше же твоему вперед хочется… Служба службой, а дружество дружеством, этих двух вещей смешивать не следует…

      – Да ведь он, Кощей эдакий, в строю двух недель не выживет!..

      – Авось выживет… Коли он Кащей, значит, бессмертный, – пошутил Ганнибал. – Так ли, Саша?

      – Я вынесу, все вынесу… – простонал мальчик.

      – И не стыдно тебе, Василий Иванович, скажу я тебе уж напрямик, по-приятельски, мальчика мучить. Решил уж раз предоставить ему свободу в выборе службы, дал слово и шабаш. Знаешь, чай, пословицу: «Не давши слова крепись, а давши, держись».

      – Да ведь я, любя его, жалеючи… – уже более мягким тоном сказал старик Суворов.

      – Жалость жалости рознь, а иную хоть брось. Ты поразмысли-ка, к чему он науку военную изучал, карты читал, ишь какую уйму книг прочитал? Для того ли, чтобы в писарях несколько лет пробыл, в офицеры не по заслугам выскочить… и в отставку…

      – Зачем в отставку?

      – Да какой же он офицер будет из писарей… К солдатам он и приступить не сумеет… В фронтовой службе аза в глаза знать не будет… Значит, и остается ему только в деревню ехать, бабьи холсты считать…

      Авраам Петрович остановился. Василий Иванович молчал, Саша все еще продолжал стоять в прежней позе, порой лишь вскидывая благодарный взгляд на генерала Ганнибала.

      – Так-то, дружище, оставь его, пусть идет своею дорогой.

      – А ну его, – махнул рукой Василий Иванович, – слова не скажу, пусть потянет солдатскую лямку, только, чур, не жаловаться, приезжать вызволять, шалишь, не поеду… Слышь…

      – Слышу, папенька, и не надо… Не пожалуюсь… Только бы поскорей в строй, – радостно подбежал Саша и поцеловал руку отца.

      – Завтра.

      – Завтра, завтра! – захлопал мальчик в ладоши и бросился на шею генералу Ганнибалу.

      – Ишь ласкается к баловнику-то, – проворчал Василий Иванович.

      В тоне его голоса послышались нервные ноты.

      – Поцелуй отца, – шепнул мальчику генерал.

      Саша быстро исполнил этот совет и от души поцеловал Василия Ивановича.

      – Тяни, тяни лямку, коли охота, – уже ласково, шутливым тоном заговорил он, – не хотел отцовских забот и не надо…

      Приятели заговорили между собой. Василий Иванович передавал Аврааму Петровичу впечатление, произведенное на него Петербургом, в котором он не был уже много лет, рассказывал о сделанных визитах, случайных встречах.

      – Буду представленным ее величеству, – сообщил он в заключение.

      – А-а-а! – протянул Авраам Петрович. – Я рад за тебя.

      – А уж я как рад… Трепет какой-то священный в душе чувствую при одной мысли, что снова улицезрю великолепную дщерь Петрову на престоле, в лучах царственной славы.

      – Да,