Ангел в петле. Дмитрий Агалаков

спится? – подходя, тихо спросила она.

      – Обижаете, Катюша. Я вас жду. Как мы договорились. Армянский коньяк на столе. И закуска тоже. Все готово. – Он улыбнулся. – Надеюсь, вы не передумали компанию мне составить?

      Девушка поймала его взгляд:

      – Нет.

      Он открыл дверь купе.

      – Тогда – прошу.

      Оглядев убранный яствами столик, Катюша села на пустующую полку.

      – Хорошо, когда едешь один, – сворачивая пробку, сладко пропел Савинов. – Можно пригласить гостей, – он уже наливал коньяк в походные стопки. – Посидеть, поговорить по душам.

      – И часто вы так по душам говорите?

      Круглые колени проводницы приковали внимание Савинова.

      – Как правило, мне попадается ответственный работник, который беспощадно храпит после законного пол-литра того же армянского коньяка. Так что сегодняшняя ночь – исключение. – Он поднял свою стопку. – За знакомство? И волнующие последствия? – в последней фразе читался вежливый вопрос, заданный галантным кавалером.

      Опуская глаза, девушка снисходительно покачала головой:

      – Вы своего не упустите, это точно.

      – Может быть, на ты?

      – Ты своего не упустишь, – поднимая голову, девушка открыто взглянула на спутника. – Но вы мне нравитесь, Дима. Ты мне нравишься…

      «Своего не упустишь…». «Барыши со шмоток – это, конечно, хорошо, – думал он, глядя в глаза девушки. – Но неужели нет вариантов получше? Ведь они должны быть! Где-то совсем рядом. Сейчас все по земле ходят, кажется, пустой, но под ногами-то – россыпи: золото-брильянты. И почти никто об этом не знает. Но только не он. Возьми лопату, копни! У кого власти побольше, через несколько лет на экскаваторах будут ездить, разгребать, обогащаться. Шмотки – нет, это ерунда на постном масле. Насмешка. Глупость. Надо найти лопату получше, приготовиться…»

      – О чем ты думаешь? – спросила Катя.

      – О вас. – Он улыбнулся. – Прости, о тебе.

      Дома, поставив чемоданы и сумки на пол, Савинов сел на табурет в прихожей и оказался перед зеркалом. Мать, бесконечно обрадованная его приездом, гремела посудой на кухне. Она всегда переживала за него, пока он странствовал.

      – Тебе супа полную тарелку? – спросила она оттуда. – А, Дима? – Мать вышла в переднике, с половником наперевес. – Чего не раздеваешься?.. Устал?

      – Немного, – не сразу ответил он, разглядывая розовый шрам над правой бровью.

      – Супа, спрашиваю, полную тарелку?

      – Половинку.

      – Почему?

      – Обедал в ресторане. В вагон-ресторане.

      – Опять впустую тратил деньги?

      – Тратил.

      Мать вздохнула:

      – Ну что мне с тобой делать?

      – Ничего.

      – А котлеты – две?

      – Две, – вздохнул он.

      Этот шрам – точно печать. Да вот только чья? И к чему обязывает?..

      – Ладно, раздевайся, мой руки, – уходя на кухню, настоятельно проговорила она.

      Но он, продолжая