Детектив для уютной осени. Татьяна Полякова

упала, – выговорили ее губы. – Кажется.

      – Куда, твою мать, ты упала?!

      Она пошевелилась и отстранила его руки – он все продолжал ее трясти.

      – Ударилась, – сказала она с трудом. – Головой. Или нет?

      – Головой, мать твою, ты при рождении ударилась!..

      Она задвигалась, встала на четвереньки и свесила голову, которой, по его мнению, ударилась про рождении.

      – Больно, – пожаловалась она сквозь завывания ветра. – Как это я так…

      – Кто тебя ударил?

      – Никто не ударял. Я потеряла равновесие и упала.

      – Дура! – рявкнул Василий Васильевич. – Вставай, пошли вниз!

      – Сейчас.

      – Не сейчас, а вставай!..

      Он стал поднимать ее, и вначале из этого ничего не выходило – ноги у нее словно выворачивались, – а потом получилось. Она поднялась, наваливаясь на него всем телом, и немного постояла, приходя в себя.

      – Нужно спускаться, – продолжал орать Василий Васильевич. – Давай, шевелись!

      Очень мешали ее летучие одежды, они мелькали, путались, закручивались, Меркурьев, рыча от злости, то и дело отталкивал от себя тряпки.

      – Заправь куда-нибудь хвосты! Мне ничего не видно!..

      – Они не заправляются.

      – Да-а-а! – проорал Меркурьев. – Сари – лучшая одежда на земле, я в курсе! Соберу все и сожгу к чертовой матери!..

      По лестнице он шел спиной вперед и вел ее за обе руки. Она наклонялась к нему, делала шаг, и Меркурьев ее подхватывал. Так они шли очень долго. От усилий он весь заливался потом, который попадал в глаза и затекал в рот.

      Когда он почувствовал, как под ногой хрустнула деревяшка, не поверил своим ушам. Разломанные ящики были только в самом низу, и хруст означал, что они добрались!..

      Антипия сошла с последней ступени, Василий Васильевич отпустил ее, наклонился и уперся руками в колени, стараясь отдышаться.

      Снаружи грохотал ветер и ревело море.

      – Что ты там делала? – спросил он, не разгибаясь. – Кто тебя ударил?

      – Никто, – проблеяла вещунья. – Я стояла, смотрела вниз. Потом мне что-то показалось, я повернулась, наверное, слишком резко… Упала и стукнулась.

      – Наверное! – передразнил Василий Васильевич. – Наверное, показалось! Креститься не пробовала, когда кажется?! Зачем ты туда полезла?

      – Мне надо.

      – Чего тебе там надо?!

      – А тебе чего? – вдруг спросила она. – Ты зачем полез?

      – А ну тебя!..

      Меркурьев сел на ящик и рукавом куртки вытер лицо. Потом содрал куртку с себя и вытер еще раз, подкладкой.

      – Идем, – скомандовал он. – Сейчас дождь начнется. Можешь идти?

      Она несколько раз с силой кивнула.

      Василий Васильевич крепко взял ее под руку – сквозь белые одежды сочился жар, словно у нее поднялась температура, – и повел по «променаду» в сторону гостиницы.

      Тучи надвинулись, проглотили солнце, и далеко над морем словно колыхалась темная пелена – должно быть, там уже лило.

      К террасе с балюстрадой они поднимались под оглушительный