Детектив для уютной осени. Татьяна Полякова

сказал он хозяину и домоправительнице. – Тем более меня никто не спрашивает!

      Потоптавшись на пороге и посокрушавшись немного, они ушли, Антипия закрыла за ними дверь.

      – Я, пожалуй, тоже пойду, – объявил Меркурьев. – У меня в комнате гости глодают кости, а я оставил их без присмотра. Может, уже все сглодали!..

      – Что мне теперь делать? – прошептала Кристина и обратилась к вещунье. – Вы… не можете ни у кого спросить? Вдруг кто-то из них… из тех… знает?

      – Я спрошу, – пообещала Антипия с сочувствием. – Но только не сейчас. Сейчас никак нельзя.

      – Пойду я, – повторил Василий Васильевич. – Если никто ничего не собирается мне объяснять.

      Девицы – студентка и вещунья – переглянулись. Переглядывались так многозначительно, что Меркурьев моментально разозлился.

      – Не хотите, как хотите, – заключил он. – Крис, если найдешь кольцо, позвони мне. Или зайди.

      Он спустился по чугунной лестнице – она встревоженно гудела у него под ногами, – очутился в вестибюле со стрельчатыми окнами и покосился на круглый столик.

      Прошлой ночью он уронил книгу на пол и не стал поднимать. Сейчас она лежала на столе раскрытая, страницами вверх.

      Ни за что не стану подходить, решил Меркурьев, и подошел.

      Страница пятьдесят семь.

      «Итак, философ не испытал в жизни ни сильных радостей, ни сильных страданий, которые приносят с собой страсти».

      – И что? – спросил Меркурьев громко на весь вестибюль. – Дальше пятьдесят седьмой страницы дело не продвигается?

      – Вы со мной изволите разговаривать?

      Василий Васильевич обернулся.

      Со стороны коридора мелкими шажками подходил маленький человечек по имени Емельян Иванович.

      К нему дурацкая книга уж точно не могла иметь никакого отношения!.. Она принялась дразнить Меркурьева еще до того, как явился крохотный гость, но тем не менее Василий Васильевич спросил:

      – Это не вы читаете «Философию Канта» все время на одной и той же странице?

      Человечек подошел и заглянул Меркурьеву под руку.

      – Нет, – наконец сказал он. – Не я. Фрейлейн нашла свой перстень?

      – Фрейлейн чудит, – сообщил Меркурьев.

      – Чудит? – переспросил Емельян Иванович, на старомодный манер откидывая полы пиджака и усаживаясь в кресло. – Что это означает?

      – Я сам не понимаю, – признался Меркурьев. – Полицию вызывать не хочет, страшно убивается и, кажется, собирается обратиться за помощью к духам.

      Емельян Иванович огляделся по сторонам без всякой тревоги и, кажется, с удовольствием, задержал взгляд на астрах, а потом перевел его на Меркурьева.

      – Какие прекрасные цветы, не правда ли? «Что здесь встречает нас как красота земная, то встретит некогда как истина сама».

      Меркурьев молчал.

      – Шиллер, – пояснил Емельян Иванович как ни в чем не бывало. – К каким же духам собирается воззвать фрейлейн?

      Василий Васильевич подошел и с размаху опустился в кресло по другую сторону столика.

      – Емельян Иванович, –