Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки. Игорь Матрёнин

популярной в народе процедуры. И волнение это выразилось вполне недвусмысленно, но совсем не «парламентарно». Стоять рядом с туманно улыбающейся «сестричкой» в таком «приподнятом» состоянии было страшно неудобно и настолько неприлично, что я предпочёл выбросить на время «оздоровления» из головы всю убогую мораль и ложный стыд – просто перестал нескладно отворачиваться к стеночке и отстоял всю непростую процедуру до конца в своём гордом и честном естестве. С тех пор, галантно расшаркиваясь с бесстыжей жрицей культа «Шарко», мы слегка понимающе улыбались. Можно даже сказать, что это была такая очень невинная больничная интрижка.

      Да! При долгожданной выписке степенный доктор, давая мудрые советы «на дорожку», неосторожно спросил меня: «Молодой человек, вы пиво любите?». Я задохнулся от переполнявших меня эпитетов, фразеологических оборотов и здравиц во славу древнего напитка и смог вымучить только сдавленное: «Д-да!». «Ну и чудненько, дружочек, пейте как можно больше, прекрасная профилактика, знаете ли!». Облобызав троекратно такого понимающего и чуткого врача, я полетел к первому же пивному ларьку, дабы немедленно открыть «профилактический сезон», чем не без успеха продолжаю с наслаждением заниматься и по сей нелёгкий день.

      «Эй, заткнись, женщина, и принеси мне моё пиво!» – как справедливо заметил мудрейший Гомер Симпсон.

      Заводские чудики и их забытый запах

      В очередной раз поклялся неделю не видеть спиртного. Утро от этого факта обманчиво бодрое, несмотря на низкие мрачные тучи и пакостный мелкий дождичек, плещущий прямо в лицо под порывами зябкого ветра. Самурайская зарядка проделана в полном объёме, хотя бодун свирепствовал, как халдейский царь Навуходоносор при расправе.

      Бегу, неловко подпрыгивая под английских гопников «Crass», за спиной маленькая гитара и рюкзак к бутылкой нежирного кефира. Это всё на сегодня из питательных веществ, разрешённых самому себе на этот день раскаяния, расплаты и смирения. В левом ботинке вечная, как этот бренный мир, дыра. Холодная водица из гигантских постсоветских луж с удовольствием вливается в видавший виды носок, и сама обувка начинает звучно хлюпать, пугая одиноких и без того зашуганных ненастьем прохожих.

      До метро добираюсь на противоестественном похмельном драйве. И там внутри ощущаю давно забытый, из далекого детства, запах. Вначале он упрямо не поддается идентификации, но старпёрская память снова не подводит, и я наконец понимаю – семижильные таджики починяют загадочные механизмы эскалатора. Это сладковато-горький запах нагретого машинного масла, металлической стружки в замесе с застарелыми ароматами дешёвых папирос. Так это же благоухает знаменитый Авиационный завод из моего школьного отрочества!

      И снова бесчисленные воспоминания начинают обуревать мною, как каким-то брошенным всеми девяностолетним старичком, со слезой, растревоженным сердцем и неприличной сентиментальностью.

      Привели нас, облачённых