Моя любовь. Эдуард Асадов

с напряженным лбом,

      Считал, курил, вздыхал и чертыхался,

      Склонясь над непокорным чертежом.

      Но в дверь вдруг постучали. И соседка,

      Студентка, что за стенкою жила,

      Алея ярче, чем ее жакетка,

      Сказала быстро: – «Здрасьте!» – и вошла.

      Вздохнула, села в кресло, помолчала,

      Потом сказала, щурясь от огня:

      – Вы старше, вы поопытней меня…

      Я за советом… Я к вам прямо с бала…

      У нас был вечер песни и весны,

      И два студента в этой пестрой вьюге,

      Не ведая, конечно, друг о друге,

      Сказали мне о том, что влюблены.

      Но для чужой души рентгена нет,

      Я очень вашим мненьем дорожу.

      Кому мне верить? Дайте мне совет.

      Сейчас я вам о каждом расскажу.

      Но, видно, он не принял разговора:

      Отбросил циркуль, опрокинул тушь

      И, глянув ей в наивные озера,

      Сказал сердито: – Ерунда и чушь!

      Мы не на рынке и не в магазине!

      Совет вам нужен? Вот вам мой совет:

      Обоим завтра отвечайте «нет»,

      Затем что нет здесь чувства и в помине!

      А вот когда полюбите всерьез,

      Поймете сами, если час пробьет,

      Душа ответит на любой вопрос,

      И он все сам заметит и поймет!

      Окончив речь уверенно и веско,

      Он был немало удивлен, когда

      Она, вскочив, вдруг выпалила резко:

      – Все сам заметит? Чушь и ерунда!

      Слегка оторопев от этих слов,

      Он повернулся было для отпора,

      Но встретил не наивные озера,

      А пару злых, отточенных клинков.

      – «Он сам поймет»? Вы так сейчас сказали?

      А если у него судачья кровь?

      А если там, где у других любовь,

      Здесь лишь проекты, балки и детали?

      Он все поймет? А если он плевал,

      Что в чьем-то сердце то огонь, то дрожь?

      А если он не человек – чертеж?!

      Сухой пунктир! Бездушный интеграл?!

      На миг он замер, к полу пригвожден,

      Затем, потупясь, вспыхнул почему-то.

      Она же, всхлипнув, повернулась круто

      И, хлопнув дверью, выбежала вон.

      Весенний ветер в форточку ворвался,

      Гудел, кружил, бумагами шуршал…

      А у стола «бездушный интеграл»,

      Закрыв глаза, счастливо улыбался.

      1961

      У ночного экспресса

      Поезд ждет, застегнутый по форме.

      На ветру качается фонарь.

      Мы почти что двое на платформе,

      А вокруг клубящаяся хмарь.

      Через миг тебе в экспрессе мчаться,

      Мне шагать сквозь хмурую пургу.

      Понимаю: надо расставаться.

      И никак расстаться не могу.

      У тебя снежинки на ресницах,

      А под ними, освещая взгляд,

      Словно две растерянные птицы,

      Голубые звездочки дрожат.

      Говорим, не подавая виду,

      Что беды пугаемся своей.

      Мне б сейчас забыть мою обиду,

      А вот я не в силах, хоть убей.

      Или вдруг