Родные люди. Мария Метлицкая

и кивнула: – Проходи.

      Пошла на кухню, включила кофемолку. Он рассеянно заглянул в их бывшую спальню, повертел в руках игрушки в комнате сына и вернулся на кухню.

      – Замерз, – смущаясь, объяснил он.

      – Не оправдывайся, – откликнулась она.

      Он молча пил кофе, курил и, кажется, не торопился, как обычно.

      – У тебя что-то не так? – осторожно спросила она.

      – У меня многое не так. А у тебя разве нет? – с вызовом спросил он.

      – Господи, все ерепенишься, – вздохнула она. – Чем ты сейчас-то недоволен? И бизнес у тебя успешный, и денег полно, и машина – мечта, и жена молодая, а все генерируешь негативную энергию. – Она закурила и с сожалением посмотрела на него.

      – Что ты знаешь о моей жизни? – вздохнул он.

      – И знать ничего не хочу, ты имеешь то, к чему так сильно стремился. Стремился так отчаянно, как никто. Да и вообще хватит, мы же с тобой договаривались – никаких глубинных тем, только по делу.

      – Я не забыл, – резко сказал он и добавил: – А ты изменилась. Спасибо за кофе.

      – Это жизнь изменилась, – пожала плечами она.

      Он вышел в коридор, надел пальто, крикнул сыну «пока» и хлопнул дверью. Она еще долго сидела на кухне и повторяла про себя: «Все правильно, точно правильно. При чем тут любовь? Вот сейчас еще раз мордой об стол – убедилась?»

      И еще он ей долго не простит своей минутной слабости, и те отношения, которые она тщательно выстраивала четыре года, хотя бы похожие на человеческие, та хрупкая и тончайшая грань и черта, вдоль которой они шли осторожно, как по проволоке, опять грозила лопнуть и исчезнуть, перейти в привычную когда-то плоскость взаимных укоров, претензий и обид. «Ну нет, этого я никак не допущу, – грозно пообещала она самой себе. – И ему не позволю». Потом, уже немного успокоившись, она зашла в комнату к сыну – тот прилип к монитору.

      – Новая игра, мам! Папа купил, – смущенно, скороговоркой пробормотал мальчик.

      Она поцеловала его в жесткую макушку и спросила:

      – Обедать будешь?

      – Нет, мы поели, мам.

      – Опять эти чудовищные булки с котлетой, – вздохнула она.

      – Угу, – кивнул мальчик.

      – И тебе не до меня, – грустно подытожила она.

      Потом она пошла в спальню и закуталась в одеяло – плотно, подоткнув края под себя, – детская привычка. «Надо постараться заснуть – у меня будет тяжелая неделя. Я не позволю ему опять вторгаться на мою территорию. Слишком дорого я заплатила за свой покой. Я не должна жалеть его и думать о нем. За что его-то жалеть? Впору пожалеть себя – одинокая, разведенная и, увы, немолодая женщина».

      Он ехал за город на своей распрекрасной машине (господи, если бы мальчишкой он мог себе это представить), ехал в свой красивый и добротный дом, к молодой и длинноногой жене, и не было человека несчастнее его.

      «Все нормально, все о’кей, – убеждал он себя. – Я все еще молод, здоров, ну у кого не бывает проблем? Все разрешится, все ерунда». Он лукавил