Родные люди. Мария Метлицкая

Тетради и учебники. Рук не замараешь. Стихи ему, наверное, читает. По ней видно. А что Зоя? Старая рабочая лошадь, которой давно пора на списание или на мясокомбинат на переработку. Отойди, подвинься. Не мешай людям красиво жить.

      Приехала домой на больных, отекших ногах, налила себе коньячку в стакан и подумала: «А ведь бросит он меня». Сердцем чуяла. И за что боролась? Всю жизнь ему дорожку ковровую расстилала, забегала вперед – а он по ней в грязных ботинках. Да ладно бы по дорожке, а то ведь по ней, Зоиной душе. Натоптал – не выметешь, столько грязи. Дочку свою единственную, кровиночку, за пузатого немца отдала. В чужую страну. И где теперь она, дочка, в тяжелую минуту? Внучку свою, опять же единственную, кудрявую и розовую, сколько раз на руках держала? И внучка ее не понимает. По-русски – ни гу-гу. Ни одной колыбельной ей не спела, ни одной сказки не рассказала. Ковры эти, горки, хрустали – для кого старалась? Кому все это надо? Никому. И бороться уже сил не осталось. Вроде бы хлипенькая эта училка, нищая, а вот чувствовала Зоя, что ей с ней не сладить.

      Барс пришел в ночи, она не спала.

      – Долго шастать будешь? – грубо так спросила.

      А он ответил просто, без вступлений:

      – Ухожу я, Зоя.

      – Ну и вали, – махнула она рукой.

      Хватит, гирька до полу дошла.

      – В хрущевку пойдешь, с чужим ребенком уроки делать?

      Он счастливо кивнул.

      Она достала из шкафа чемодан:

      – Собирайся, уйдешь сегодня. Хватит. Точка.

      – Куда я в ночь? – возмутился Барс. – Да и некуда мне сейчас уйти, у нее там муж.

      – Не мои проблемы. Хватит, отрешалась. Теперь сам попробуй. А я одного хочу – покоя.

      Барс собрал чемодан и вышел в морозную ночь.

      – Вот тебе и умная женщина! – горько усмехнулась Зоя Николаевна.

      Утром позвонила Лидусе в Германию. Та взяла трубку и растянула свое «хэллоу».

      – Чего хэллокаешь? – зло спросила Зоя.

      – А что? – испугалась Лидуся.

      – Папаша твой слинял, вот что, – ответила Зоя.

      – Куда слинял? – тормозила Лидуся. В Германии была середина дня – Лидуся еще не совсем проснулась.

      – К училке, – бросила Зоя.

      – Насовсем? – удивилась Лидуся.

      – Ага, я ему и вещички собрала.

      – Ты что, мать, спятила? – возмутилась Лидуся.

      – Да надоело все до смерти, всю жизнь бьюсь, а что толку, как волка ни корми…

      – Значит, плохо кормила, – заволновалась Лидуся.

      В ее голове уже выстроилась ясная картина: мать одна, всеми брошенная – значит, надо брать к себе, а это в Лидусины планы не входило. Все комнаты в доме распределены – столовая, гостиная, комната няни, прислуги. Последняя без окна. Мать туда не поселишь, обидится. И няню не засунешь – тут же в профсоюз настучит, здесь с этим запросто. Дом большой, а не развернешься – все спланировано.

      В общем, нужно самой в Москву лететь, с папашей, старым козлом, разбираться. Лидуся