Инвестиционная революция. Как мы сделали биржу доступной каждому. Чарльз Шваб

очень щепетилен в этических вопросах. Отец твердо знал, каких людей считать хорошими, а каких – плохими и в чем между ними разница. Он демонстрировал верность убеждениям и в своей адвокатской деятельности, и в прокурорской работе. В общем, он был из тех, кто ценит закон и порядок.

      Иногда он рассказывал нам об уголовных делах, с которыми сталкивался. Как правило, это были всякие мелкие конфликты, случающиеся в маленьких городах в сельской местности типа округа Йоло: драки, пьяный дебош, иногда аресты за курение марихуаны. Я старался не нарываться на его гнев – наказывал он чертовски сурово. Мне это было известно по собственному опыту, потому что, как любой ребенок, я совершал немало промахов. Однажды мы с друзьями развели костер, который так разбушевался, что спалил часть забора и курятник. Наши родители быстро дознались, кто был виновником происшествия. Как нам влетело! Уверен, что отцу было ужасно стыдно, ведь он все-таки окружной прокурор. Чтобы я сделал серьезные выводы из происшествия, отец зажег спичку и опалил мне руку.

      Не в пример отцу, мама была веселой и общительной. Она могла очаровать кого угодно. Благодаря ей я с самого начала усвоил, как важны отношения – быть открытым, общаться, прислушиваться к людям. Я был застенчив, но при этом любознательность и внутренняя уверенность помогали мне преодолеть стеснительность. Убежден, одной из причин успешности моей многолетней работы стало то, что в целом я умел расположить к себе окружающих. Секрет заключается в знании человеческой натуры: я всегда внимательно относился к людям, выслушивал их истории и искренне интересовался ими. Это обогатило мою жизнь. Я не устаю восхищаться людьми и считаю, что их истории вдохновляют. Кроме того, думаю, умение слушать компенсировало трудности, которые я испытывал с чтением. Для меня это было отличным способом познавать новое. Преодоление робости и оттачивание навыков общения – вот некоторые из моих ключей к успеху. Я очень обязан маме, помогавшей мне в этом в детстве. Это послужило отличным дополнением к наставлениям отца, который учил меня внутренней дисциплине.

      Я ходил в начальную школу при католической Академии Святого Розария в Вудлэнде, располагавшуюся в доме 164 по Маркет-стрит. Преподававшие там строгие монахини учили нас упорному труду, уважению к окружающим, отстаиванию своих убеждений. Их уроки я запомнил на всю жизнь. Я страдал дислексией, но узнал о ней намного позже, а в школьные годы ни о чем таком не подозревал. Читать и вообще учиться было очень тяжело. Монахини со всей суровостью относились к проверке заданий. Они трудились с полной самоотдачей и хотели, чтобы я усваивал материал. Однако чтение давалось мне с огромным трудом. До тех пор, пока я не запоминал, как пишется слово, оно казалось нагромождением букв, на расшифровку которого требовалось время. Поэтому мне приходилось подолгу оставаться в школе после занятий: я упражнялся у доски в математике и правописании. И по сей день помню, как мел налипает на пальцы, а я снова и снова пишу и переписываю слова и математические расчеты, чтобы они получше