Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя. Владимир Поселягин

Пять нарядов, и научитесь, я же научился.

      – Спасибо, обрадовал. Мне и двух нарядов вот так хватило, да еще и шагистики Страхова.

      – Да, старшина – зверь. Вот у меня никак не получалось поворот налево, так он меня за полдня научил.

      – Что? Тоже хворостиной по ногам стегал? – спросил я после очередного бульканья. Гора нечищеной картошки понемногу уменьшалась, а таз наполнялся.

      – Ага.

      – Ну что, молодцы, почистили?.. Так, половину я на борщ забираю, а вы продолжайте, – сказала тетя Вера и, подхватив ведро с результатами нашего труда, ушла в столовую.

      – Товарищ старший сержант…

      – Ну чего тебе еще, боец?

      – А за что вам второй наряд влепили?

      – За то же самое.

      – А?

      – Спросил, за что, – пояснил я, бросая в ведро очередную картошку и беря следующую.

      Нож я использовал свой, тот самый, снятый с поляка. С первого человека, которого я убил. Мне нравилась удобная рукоятка и возможность пальцем придерживать лезвие.

      Эти наряды, что я получил позавчера, были, на мой взгляд, странными. Ну обратился я не совсем по уставу к командиру. Одно дело – уставы будущего, которые я более-менее знал, другое – образца сорок первого, который со скуки пробежал, когда была возможность. Не знаю, виноват ли тут наш особист, пропавший три дня назад, – с того момента, как он вылез из «юнкерса», я его больше не видел. То ли действительно довел командира. Да и просьба-то была обычная – допустить меня к полетам, в связи с тем что чувствую себя хорошо, да еще мой ЛаГГ починили и провели все тестирования. Однако командир мгновенно вспылил и отправил меня на работы и занятия шагистикой у местного «зверя» по этой части – старшины Страхова. Проще говоря, влепил наряд, потом второй. В общем, создалось такое впечатление, как будто меня изолировали.

      Закончив с картошкой, подхватил ведро с грязной водой и, отойдя от землянки, рядом с которой стояла наша походная кухня, широким жестом вылил воду. В это время мое внимание привлекло гудение моторов небе. Гул был незнакомым, такой я еще не слышал, поэтому, поставив ведро на землю, направился к опушке.

      Там стояли несколько командиров и смотрели в небо, где шла тридцатка самолетов.

      – Вроде немцы, – обратился один из них ко мне.

      – Да. «Дорнье», – ответил я, опознав силуэт. Опустил голову, снова посмотрел на небо и с чувством добавил: – Твою-ю-ю ж-ж-же-е мать, а?!

      И было отчего. Вопрос прозвучал на французском, ответ – на нем же. Меня банально подловили. Посмотрев на ухмыляющегося парня, я увидел рядом и Никифорова. А из стоящей неподалеку «эмки» вылез майор – нет, не майор, а дивизионный комиссар, я спутал ромбы со шпалами, да и нарукавные знаки не сразу разглядел – и направился к нам.

      Поскольку головного убора на мне не было, честь комиссару я не отдал.

      – Ну что, гражданин Суворов? Пора поговорить?

      – Пойдем поговорим, – вздохнул я.

      Меня как-то быстро обхлопали, извлекли нож из-за голенища и повели вслед за комиссаром, уверенно направившимся куда-то