Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя. Владимир Поселягин

затем, подхватив один из маленьких мешков с отчетливо шуршащей внутри бумагой, вышел на свежий воздух. В это время как раз отъезжали две полуторки, куда погрузили раненых, и мое появление прошло незамеченным.

      – Да ты весь мокрый! – удивился сидящий под крылом Степанов. Вокруг бурлил народ, так что я не очень четко разобрал слова, но смысл понял.

      – Товарищ старший сержант, а как?.. Расскажите, откуда это? – развел руками один из бойцов БАО в звании сержанта. Насколько я помню, он был оружейником в нашем полку.

      – Рассказать? Ну слушайте. – Я закинул мешок обратно в самолет – вдруг там что важное.

      Понемногу к нам стали подходить люди, прислушиваясь ко мне. Особист сразу скрылся с глаз с командованием полка, по бледному виду Степанова было понятно, что многого он не расскажет, так что отвечать, то есть отдуваться, пришлось мне.

      – Значит так. Вылетели мы на бомбежку. Отбомбились нормально, мосту конец пришел, а тут раз – и двадцать «мессеров»! Степанов кричит: «Со стороны еще тридцать заходят!» Но я же истребитель, хоть и на бомбовозе. Поэтому развернулся и атаковал их. Первого сбил, второго. На вираж – и еще сразу четверых. В общем, всех сбили, но один летит. Я подлетаю, на гашетку нажимаю, пулеметы молчат. Патроны кончились. Тогда я его крылом бац по хвосту!

      – И что? – спросил один из «черных духов» с улыбкой – люди сразу поняли, что я заливаю, но слушали с интересом.

      – Хвост в щепки, но летит, зараза. Тогда я пропеллером левого мотора по крылу…

      – И-и-и? – не выдержал все тот же. Среди толпы слышались смешки.

      – Крыла как не бывало, но летит!.. – развел я руками. – Тогда я крылом по фюзеляжу…

      – Ну и-и-и?

      – Фюзеляж вдребезги, немец на моторе сидит, как-то управляет, но летит!

      В толпе слышался откровенный смех. Кто-то отчетливо сказал:

      – Во заливает! Ну, комик, ему бы в артисты!

      – Тогда Степанов говорит: «Командир прижмись к нему, я сейчас!» Ну я крыло подвел к немцу. Смотрю – Степанов вылез наружу и с сапогом в руке по крылу к немцу ползет. Подполз, бац ему сапогом по голове, ну тот вместе с мотором в пикирование и в землю врезался. Вот так вот храбростью и находчивостью сержанта Степанова и был сбит пятидесятый «мессер». Ну а пока мы гнали последнего немца, оказалось, что забрались далеко в тыл к немцам, только хотели было развернуться, как тут опять «мессеры» налетели… э-э-э-э… м-м-м? – завис я на миг.

      – Сто? Двести? – подсказал чей-то голос.

      – Двести? Чего врать-то? Сто пятьдесят было. Окружили они нас. Ну, я думаю, все, будем принимать последний бой, только собрался броситься на таран, как горючее кончилось, и мы в пике и врезались в землю.

      – Разбились? Насмерть?

      – Не-е. В болото упали. Вылезли, а куда идти?

      – И куда?

      – Тут мы вспомнили, что рядом есть немецкий аэродром, и мы туда. Прибегаем – немцев на нем видимо-невидимо! Ну я роту охраны схватил левой рукой, правой колочу им по мордасам. А сам кричу экипажу: «Захватывайте самолет, а то улетит сейчас!» Смотрю, а тот действительно на взлет