Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя. Владимир Поселягин

после чего направился к инструментам.

      – Вот это пойдет, остальное не нужно. Эй, молодежь! Начинаем! – окликнул я сержантов, пока Малюта убирал лишнее. У этого куркуля нашлось все что нужно.

      Сержанты подошли и с интересом уставились на мой орден, сверкающий на груди.

      – Товарищ старший сержант, а вам орден за пять сбитых дали? А почему этого в «Правде» не было? – спросил самый смелый, сержант Морюхов.

      – За все дали. Ну, чего встали? Помогайте.

      Правое крыло мы сняли часа за два. Левое – за полчаса, уже знали, что и как делать. Закрепив крылья в кузове, я спрыгнул на землю и спросил у помощников, пока ефрейтор заводил машину:

      – Ну что вы, решили идти?

      – Да, у нас ведь предписания, – ответил Морюхов.

      Немного подумав, я сказал:

      – Все авиационные части уже передислоцировались, так что идти в Минск вам смысла нет: или по дороге погибнете, или штаб не найдете, наверняка он сменил место расположения. Так что полезайте в кузов, доедете до моего полка, а там свяжутся с кем нужно. Но сперва документы, а то вчера ночью не видно ничего было, – велел я на всякий случай.

      Метки от скрепок были на всех удостоверениях, так что, изучив предписания, приказал летунам залезать в кузов, сам сел в кабину и скомандовал:

      – Поехали!

      «А ведь сегодня тридцатое, а немцы Минск еще не взяли. Видимо, это я так повлиял, то есть мои разведданные, или все-таки другой мир?» – усиленно размышлял я, трясясь на ухабах.

      Несмотря на то что дорога шла в основном параллельно фронту, на ней были войска, нам частенько приходилось пропускать встречные колонны или вливаться в те, которые шли в нужном направлении.

      Когда до полка осталось около десяти километров, нас остановил патруль. Как только я их увидел, выглянул из кабины и крикнул сержантам:

      – Приготовиться!

      Кто такие немецкие диверсанты и как они действуют, я успел рассказать в красках, так что сержанты сразу защелкали курками своих наганов, а Малютов, управляя одной рукой, положил на колени карабин.

      – Товарищ старший сержант, водитель в полуторке как будто убит, поза у него странная, – предупредил ефрейтор, когда мы подъехали совсем близко.

      Взведя курок на маузере, я сказал:

      – Выскакиваем и сразу берем их на прицел, что-то не нравятся они мне.

      Так и поступили, я спокойно вылез из машины и резко вскинул руку, наведя пистолет на капитана, по виду командира:

      – Руки! Если кто шевельнется, стреляю!

      Капитан смотрел на меня как на идиота, покачал головой, демонстративно повернулся к кустам, делая успокаивающий жест рукой. Проследив за его взглядом, я увидел пулеметное гнездо и широкое дуло пулемета Дегтярева с блином диска наверху. На меня внимательно смотрели две пары глаз под выцветшими пилотками.

      – Предъявите документы! – снова выкрикнул я, не опуская оружие.

      – Семенов, дай ему удостоверение, – сказал капитан.

      Стоящий у борта полуторки сержант легкой походкой рукопашника направился ко мне.

      – Близко не подходить.