Три товарища и другие романы. Эрих Мария Ремарк

его величество!

      – Трижды виват! – ответил я. – Ну а теперь кое-что из другой оперы: знаете ли вы, собственно, кто изобрел телефон?

      Он удивленно потряс лысым черепом.

      – Я тоже не знаю, – сказал я, – но это наверняка был классный парень…

      IX

      Воскресенье. День гонок. Всю последнюю неделю Кестер тренировался каждый день. По вечерам после этого мы проверяли самочувствие «Карла», каждый его винтик, – смазывали, отлаживали. А теперь мы сидели у склада с запасными частями и ждали Кестера, который пошел к месту старта.

      Мы все были в сборе: Грау, Валентин, Ленц, Патриция Хольман и, конечно, Юпп. Юпп был в гоночном комбинезоне, в гоночном шлеме и с гоночными очками. Он ехал в паре с Кестером, потому что был легче всех. Правда, Ленц выдвинул по этому поводу свои сомнения. Он утверждал, что огромные торчащие уши Юппа создают повышенное сопротивление воздуха и машина, таким образом, либо потеряет километров двадцать скорости, либо превратится в самолет.

      – Каким образом, собственно, у вас оказалось английское имя? – спросил Ленц сидевшую рядом с ним Патрицию Хольман.

      – Моя мать была англичанкой. Ее звали так же. Пат.

      – А, Пат – это нечто иное. Выговаривается значительно легче.

      Он достал стакан и бутылку.

      – Будем настоящими товарищами, Пат! Меня зовут Готфрид.

      Я с удивлением смотрел на него. Я лавирую и так и сяк с этим обращением, а он среди бела дня запросто проделывает такие трюки. И вот уже она смеется с ним и называет его Готфридом.

      Но куда было Ленцу до Фердинанда Грау. Тот будто спятил и не мог оторвать глаз от девушки. Он то раскатисто декламировал стихи, то заявлял, что должен писать ее портрет. И в самом деле, пристроившись на каком-то ящике, он начал делать зарисовки.

      – Послушай, Фердинанд, старый ворон, – сказал я, отнимая у него блокнот, – не трать себя на живых людей. Оставайся при своих покойниках. И не переходи на личности. В том, что касается этой девушки, я чувствителен.

      – А вы потом пропьете со мной ту часть тетушкиного наследства, которая достанется мне от трактирщика?

      – За всю часть не ручаюсь. Но уж какую-то ее долю – наверняка.

      – Идет. В таком случае я тебя пощажу, мой мальчик.

      Треск моторов пулеметной дробью завис над трассой. Пахло прогорклым маслом, бензином и касторкой. Волнующий, чудный запах, волнующий, чудный шум моторов!

      Из соседних, хорошо оборудованных боксов доносились крики механиков. Сами мы были оснащены довольно скудно. Кое-какие инструменты, свечи зажигания, пара колес с запасными баллонами, доставшаяся нам задаром на одной фабрике, несколько мелких запасных деталей – вот и все. Ведь Кестер не представлял какой-нибудь автозавод. Нам приходилось платить за все самим, вот у нас и было всего в обрез.

      Подошел Отто, а за ним Браумюллер, уже одетый для гонки.

      – Ну, Отто, – сказал он, – если мои свечи сегодня выдержат, тебе хана! Да только они не выдержат.

      – Посмотрим, – ответил Кестер.

      Браумюллер погрозил кулаком «Карлу».

      – Берегись моего «Щелкунчика»!

      «Щелкунчиком»