Приступить к ликвидации (сборник). Эдуард Хруцкий

лихо скрутил самокрутку.

      – Дай спички, хозяин. – Никитин оглянулся и увидел идущего к даче Муравьева, он нес в руках совковую лопату.

      – Ну чего они? – крикнул Муравьев.

      – Спят, падлы. Давай сгружать на улице. – Никитин закончил фразу матом. – Так дашь ты спичку или нет?

      – Кто уголь прислал? – спросил за дверью другой голос.

      – Слепые. ВОС. Не хочешь брать – распишись.

      Загремела щеколда. Дверь распахнулась. На пороге стоял человек в свитере, похожий на квадрат.

      «Слон», – понял Никитин.

      – Где расписаться? – спросил Слон.

      – Дай спичку.

      Слон полез в карман, достал коробок, протянул Никитину.

      Никитин схватил протянутую руку, почувствовав под свитером стальную упругость мышц, и, падая, потянул Слона на себя. Они покатились с крыльца, и Никитина словно припечатала к земле тяжесть чужого тела.

Муравьев

      Он увидел, как Никитин, падая, потащил за собой здорового амбала, увидел открытую дверь и, вытащив пистолет, бросился к крыльцу.

      За спиной его взревел мотор полуторки, раздался удар, заскрипели ворота. Он обернулся на крыльце и увидел Никитина, прижатого к земле, и финку в поднятой руке его противника, которая вот-вот должна опуститься.

      Игорь дважды выстрелил в широкую квадратную спину, обтянутую свитером, и вбежал на террасу. Пусто. Дверь дачи закрыта. Игорь трижды выстрелил в замочную скважину, рванул дверь, она начала поддаваться. Пуля, выбив щепки, просвистела совсем рядом, и Муравьев отскочил в сторону.

      – Возьми монтировку. – Рядом стоял Данилов.

      Никитин без шапки, в ватнике с оторванным рукавом, морщась от боли, поднимался по ступенькам.

Данилов

      К даче бежали люди. За дверью кто-то бессмысленно стрелял. Летели щепки, звенели разбитые стекла террасы. Никитин, бормоча что-то злое, вогнал монтировку в дверь и, не обращая внимания на пули, налег на нее плечом.

      Дверь распахнулась. Они вбежали в прихожую.

      В полумраке дома Данилов заметил силуэт человека и скорее догадался, чем увидел гранату в его поднятой руке, он выстрелил и крикнул:

      – Ложись!

      Граната рванула тяжелым гулом, многократно повторенным стенами, потолком, полом. Упругая взрывная волна выдавила стекла, и ставни с треском лопнули. Над их головами по-поросячьи взвизгнули осколки, тупо ударяясь в стены.

      Данилов бросился в комнату. На полу лежало нечто оставшееся от человека. Граната есть граната.

      Огромная комната, тусклое мерцание стекол шкафов и золотого багета рам на стенах. Еще одна дверь.

      Выстрел.

      Пуля ушла выше.

      Опять выстрел. И снова пуля ушла куда-то.

      Видимо, стрелял человек с нетвердой рукой, человек, не привыкший к оружию.

      Комната. Горящие свечи в канделябрах, свет, прыгающий в темно-красном дереве мебели. У стены человек с пистолетом. Плотно сжатый рот. Дергающиеся щеки. Пистолет в руке ходит ходуном.

      – Бросайте оружие, – спокойно сказал Данилов, опуская маузер, – бросайте, бросайте.

      Человек