Право на возвращение. Леон де Винтер

как дела?

      Поразительно, каким счастливым выглядел отец, когда Рахель разговаривала с ним. В стальном щите Хартога существовало два тонких места, два человека, с которыми он позволял себе быть слабым и сговорчивым: Бенни – мальчик, походивший на него более, чем собственный сын, и Рахель, желаниям которой он с удовольствием потакал.

      – Да, это Хендрикус лает, он желает вам скорейшего выздоровления, – ласково говорила Рахель.

      В салоне «эксплорера» мирно спали Бенни и его друг Хендрикус. Брам вел автомобиль вдоль холмов, под сенью деревьев, отбрасывавших тень на дорогу, любуясь пасторальным пейзажем к западу от Принстона. Ему пришлось надеть темные очки, чтобы смягчить бившее в глаза солнце.

      Их дом находился в полутора милях от Делавэра, реки, отделявшей Нью-Джерси от Пенсильвании. На другом ее берегу неторопливо разрасталась к северо-востоку Филадельфия – в ожидании счастливых перемен, которые непременно наступят через несколько десятилетий, когда она, слившись с Нью-Йорком, Нью-Арком, Нью-Брунсвиком и Трентоном, станет частью гигантского бесформенного мегаполиса, тянущегося от Пенсильвании до Коннектикута.

      И тут Брам вспомнил, что первый раз сон с собакой и домом приснился ему через день после того разговора с Хартогом. Вне всякого сомнения, раньше ему не снилось ничего похожего. В том сне присутствовал отец. Пес стоял перед отцом – должно быть, их что-то объединяло. Но может быть, глупо самому пытаться интерпретировать сны? Это работа Джиотти – расшифровывать сновидения вместе с пациентом. Психологи и психиатры больше ста лет успешно помогают робким, нерешительным людям, это правда. Но Брам не верил, что интерпретация может состоять из узнаваемых элементов и быть такой же случайной и беспорядочной, как сам сон. Объяснения Джиотти могли помочь только тем, кто верил, что они помогут. Результат достигается быстрее, когда пациент подробно говорит о своих проблемах, все проблемы, от начала до конца, излагаются в процессе сеанса, а толкование позволяет сделать из неоднозначной символики снов практические выводы. Брам точно знал, откуда явились его кошмары: слишком много забот, вот что. Болезнь отца, дом, работа на износ в университете. Он избавится от снов, если устроит себе передышку. На время прекратит чтение лекций и публикацию статей. Не спеша займется домом, замком, который защитит их от любых невзгод.

      Он свернул на подъездную аллею, ведущую к дому; асфальт, попорченный рытвинами и ухабами, не имеет смысла чинить, пока не закончатся основные работы. Густой лес по обе стороны дороги – его собственный лес – в который раз заставил Брама с гордостью подумать: «Абрахам Маннхайм, внук голландских евреев-голодранцев, приобрел землю в Америке – заросшие сорной травой газоны, потерявшие форму кусты и бесчисленные побеги плюща, оплетающие все, что попадается им на пути».

      Высокая, разросшаяся за много лет живая изгородь двухсотметровой подковой охватывала дом – длинное строение из побелевшего от непогоды дерева, возведенное безо всякого плана, – вернее, разраставшееся в течение двух столетий в соответствии с нуждами и финансовыми возможностями хозяев. Дорогу замыкала посыпанная гравием площадка во всю ширину дома. За гравием