Кинжал милосердия. Галина Полынская

хорошенько перемешал получившуюся бурую жидкость и другой стороной пластмассовой петли ткнул в кнопку селекторной связи телефонного аппарата на столе.

      – Никанор! Зайди ко мне!

      – Бегу-бегу! – ответил старик.

      За дверью послышалось торопливое шарканье шагов, и Никанор заглянул в кабинет. Феликс жестом поманил его и велел надеть перчатки. Старик натянул на руки медицинский латекс и с любопытством поглядел на стол.

      – Прошу. – Феликс протянул ему пластиковую чашку с жидкостью на дне.

      Никанор осторожно взял её, поднёс к лицу, покачал из стороны в сторону и вдруг отпрянул, едва не выронив.

      – В чём дело?

      – Ты уверен, что это кровь? – На лице старика возникло такое выражение, словно он еле сдерживается, чтобы не отбросить чашку.

      – Уверен. Что с ней не так?

      – Человечья она?

      – А чья по-твоему?

      – Сходу и не разберу! Цельный букет тута!

      – Давай по порядку.

      Полуприкрыв блеснувшие жёлтым звериным огнём глаза, Никанор снова поднёс чашку к лицу.

      – Вроде благовоний каких-то два вида различаю.

      – Каких?

      – Не ведаю, не силен я в них.

      – Опиши каждый в отдельности.

      Старик помедлил, подбирая слова, и перечислил образы с ассоциациями. Феликс, уже научившийся считывать информацию с описаний Никанора, сходу определил:

      – Мускус и амбра. Хорошо, дальше что?

      – Растения, тоже пара.

      – Это ты уж распознаешь?

      – Как не распознать – женьшень и олеандр. Ещё будто камень какой-то толчёный… Нет, не камень, жемчуг.

      – Речной, морской, океанический?

      – Морской. И ящерица.

      – Ящерица? – Феликс даже брови поднял. – Что ещё за ящерица?

      – Здоровая зверюга, крупная. Толстое тело, лапы сильные, гребень идёт по голове, телу и вот тут, – старик указал пальцем себе на голову повыше лба, – будто третий глаз имеется.

      – Гаттерия! – Феликс хлопнул ладонью по краю стола. – Реликтовая ящерица из Новой Зеландии! Неплохой букет. Что там ещё?

      – Какая-то примесь ещё металлическая, еле различимая. – Никанор осторожно поставил чашку на стерильную салфетку.

      – Самой кровью, человеком почти и не пахнет, очень-очень слабый след.

      – Но он есть?

      – Есть.

      – Спасибо, Никанор, ты снова очень помог.

      – Так что это за кровушка такая, чья она?

      – Надо подумать.

      – Что ж, лиха беда начало – есть дыра, будет и прореха. Пойду обед стряпать, коли не нужон.

      Старик ушёл, а Феликс снова набрал Инну.

      – Надо сделать дополнительные анализы, – сказал он. – Можешь провести меня в лабораторию?

      – Без проблем. Когда надо?

      – Сегодня.

      – К шести подъезжайте к Боткинской и позвоните от шлагбаума.

      – Буду ровно в шесть.

      Отложив аппарат, Феликс перекачал дозатором кровь из чашки Петри в пробирку, закупорил её, затем достал со дна