Революция розг. Ростислав Олегович Нестеров

то что Липа произвел его совершенно случайно, можно сказать в порыве чувств, нисколько не меняло сути происходящего. А магический ритуал идет по своим правилам и если там не предусмотрено внушить окружающим ужас страшным грохотом, то никто ничего и не услышит. Трещина, например, снаружи и вовсе не видна была, потому что раскололась внутренняя стена. Одно слово – магия!

      – Кажется скоро утро? – заметил Гоголь-Моголь после непродолжительной паузы, в ходе которой Липа с интересом изучал своего гостя, а гость терпеливо ждал, когда смотрины закончатся. Ему то все было сразу ясно – ведь Гоголь-Моголь обладал особыми способностями в самых разных областях, чем напоминал карманный нож с полусотней всевозможных лезвий, устройств и механизмов.

      – Да, – Липа глянул на часы, потом, стараясь не поворачиваться спиной к гостю, бочком, бочком подошел к окну и выглянул на улицу, – просто еще очень рано.

      – Хороший завтрак хорош независимо от времени, не так ли? – так же вскользь продолжал гнуть свою линию Гоголь-Моголь, который, судя по комплекции, весьма любил поесть.

      – Конечно, конечно! – засуетился Липа. – Извините, что сразу не предложил!

      Они спустились в кухню, где Липа попытался сделать из остатков яиц свою фирменную подгоревшую яичницу, но Гоголь-Моголь быстро оценил его кулинарные способности:

      – Позвольте мне, – он мягко отстранил Липу от плиты, и тот почувствовал, впервые с момента появления странного гостя, что тот на ощупь ничем не отличается от обычного человека. Не был в нем ни кладбищенской сырости, ни вампирского холода, ни призрачной бесплотности.

      А Гоголь-Моголь уже потрошил полупустой холодильник, лазил по шкафам и даже что-то насвистывал, превращая наличные продукты в полноценный завтрак.

      – А вы, простите, как оказались в моей комнате? – решился, наконец, Липа.

      – Не оказался, а появился, – Гоголь-Моголь, ловко орудуя вилкой, приступил к сбиванию омлета. – И появился, между прочим, согласно вашему желанию.

      – Но я, честно говоря, ничего подобного не имел в виду… – Липа поерзал на стуле, ему было стыдно за свой поступок. – В смысле, я вовсе не собирался жечь старинную книгу.

      – Понимаю, она упала в огонь совершенно случайно… – Гоголь-Моголь, чуть прищурившись от напряжения, осторожно вылил густую пенистую жидкость на раскаленную сковороду, где уже шкворчала тонко нарезанная колбаса. – В такой момент требуется особая твердость руки…

      – Когда роняешь книгу в огонь? – глаза Липы округлились от удивления.

      – Нет, когда выливаешь омлет на сковороду… – Гоголь-Моголь закончил операции и, полюбовавшись идеально ровной поверхностью одинаковой толщины и консистенции, закрыл совершенство крышкой. – Начинать надо с холодных краев, а заканчивать горячей серединой… Впрочем, я отвлекся.

      И гость в двух словах разъяснил, что раз уж он, Липа, его вызвал, то теперь он, Гоголь-Моголь поступает в его полное распоряжение. А уж что там он, Липа, имел при этом в виду, особого значения