Билет на вчерашний трамвай. Лидия Раевская

себя королевой.

      – Ксеньк, – Пашка вдруг посмотрел мне прямо в глаза, – ты по мелочам только себя не разменивай. Не нужны тебе всякие Кямычи и прочее отребье! Ты…

      И замолчал. А я протянула ему квадратик шоколадки и сказала:

      – Мне никто не нужен. У меня сын есть. Я его люблю. Очень. Настолько, что на прочих разных ничего не остается. А Кямыч мне и подавно не уперся. Веришь?

      И улыбнулась.

      – Тогда зачем ты у него свитер взяла? – тихо, как-то совсем по-детски спросил Пашка.

      – Свитер?! – расхохоталась я. – Ты расстроился из-за свитера?! Паша, ты прелесть… Он мне сам его дал. Вернее…

      Я не успела договорить. Сзади раздался голос Ирины:

      – Какой знакомый свитерок. Тебе идет, Ксения.

      Я медленно обернулась. Ирина смотрела на меня в упор. Как змея. Не мигая.

      И я тоже посмотрела ей в глаза. С вызовом. Потому что никакой вины за собой не чувствовала. А в том, что меня обвиняют, не сомневалась.

      «Ах ты сука…»

      «А ты за своим добром смотри лучше!»

      «Думаешь, сможешь быть моей соперницей? Не смеши!»

      «Тебе? Соперницей? В чем?»

      «Это мое!»

      «Вы друг друга стоите!»

      «Знаешь, сколько я таких, как ты, тут перевидала?»

      «А мне по барабану. Я – не все!»

      «Я тебя предупреждала…»

      «Старая истеричка с ранним климаксом!»

      «Я думала, ты умнее…»

      «А я думала, ты головой думаешь, а не…»

      Нитка, натянутая как струна, оборвалась.

      Ирина моргнула.

      «Стареешь, тетя, стареешь».

      – А вам работать не пора? – спросила начальница, прищурившись.

      – Уже идем! – улыбнулся ей Пашка.

      И я с удивлением заметила, что от уголков Ирининых глаз вдруг разбежались лучики-морщинки. Абсолютно искренние. И стало понятно, что она – очень одинокая и очень несчастная.

      – Иди, Павлик, тебя Алеша уже обыскался.

      На меня она даже не взглянула. Только глаза ее снова стали черными и чужими. Эта метаморфоза меня удивила.

      – Пашкин, а у тебя с Иркой что? – спросила я, надеясь, что ошибаюсь.

      – Дурочка, – обнял меня рыжий и подтолкнул к выходу. – Ирка мне как мать. Я тебе потом расскажу. Ты на нее не обижайся. Баба она хорошая. Одна, без мужа, двоих детей подняла. В Москву приехала – уличные туалеты мыла. А теперь под ней половина сетевых торговых точек города, вот так… У нее, кроме детей и Кямрана, никого нет. Ты прости ее. Баба – она баба и есть. А Кямычу свитер отдай и рожу кирпичом сделай, поняла?

      – Поняла.

      Что ж тут непонятного?

      Еще через три дня, когда я с фальшивым интересом слушала, как потенциальная клиентка Юлия Матвеевна живописно описывает ощущения, которые причиняет ей запор, в офис вошел субтильный блондин с прической, как у Ди Каприо в роли Джека из «Титаника».

      Я скользнула по нему взглядом и продолжила разговор.

      А когда через час обернулась, блондин все еще сидел в офисе и о чем-то болтал с Кямраном. Я поймала на себе его взгляд и отклонилась на стуле назад – посмотреть,