1812, год зверя. Приключения графа Воленского. Лев Портной

сколько угодно, но ничего конкретного, – я развел руками.

      Александр Дмитриевич не отводил пытливого взгляда, рассчитывая на какое-то откровение с моей стороны. Но я рассудил, что не стоит рассказывать государственному канцлеру и министру полиции о том, что российский посол не доверил бумаге. Мои донесения предназначались для личного доклада его величеству, но аудиенцию Александр Павлович еще не назначил. Некоторые сообщения требовали немедленных действий, но став достоянием ненадежных сановников, могли принести больше вреда, чем пользы. Безусловно, потом государственный канцлер и министр полиции не простят мне утайки. Особенно, после этого убийства! Ведь одно из сообщений касалось перехваченного донесения генерала Вилсона.

      И Балашов, и граф Румянцев ждали, что я пролью хоть какой-то свет на случившееся или хотя бы дам зацепку для следствия, но я молчал.

      – А что же заставило вас лично покинуть Лондон? – насупившись, спросил Николай Петрович. – Вы же знаете, со дня на день произойдет назначение. Новому послу понадобится ваша помощь, особенно на первых порах. А вы бросили все! Кого испугались – Христофора или Христофоровны4?

      – Уверен, его светлость Христофор Андреевич прекрасно справится. А у меня дело-то простое, – я улыбнулся со всей непосредственностью, на какую был способен. – Я намерен просить его величество о переводе с дипломатической службы в действующую армию.

      Государственный канцлер и министр полиции смотрели на меня с разочарованием.

      – И вы туда же, – поморщился Николай Петрович. – Вы же не юнец, а зрелый муж.

      – Тем более! Раз уж мы, зрелые мужи, допустили такое бедствие, наша святая обязанность встать на защиту отечества! А юнцов нужно поберечь! Юнцы – это будущее нашей родины!

      Я умолк, испугавшись, что переборщил с патриотическим пылом. Николай Петрович кивнул на господина Косынкина:

      – Вот и наш Вячеслав Сергеевич тоже в армию просится…

      Надворный советник просиял, осчастливленный тем, что государственный канцлер подтвердил его готовность отправиться воевать.

      – Между тем, милостивый государь, – продолжил граф Румянцев, – сложить буйную голову дело не хитрое. Юнцов, конечно, жалко, не спорю. Но вы можете применить свои незаурядные способности с большей пользой для отечества…

      Государственный канцлер патетически повысил голос и оборвал фразу на полуслове. И он, и Балашов испытующе уставились на меня.

      – Осмелюсь спросить, ваше сиятельство, в чем заключается ваше предложение? – произнес я.

      – Как вы посмотрите на то, чтобы перейти на службу к Вязмитинову? Санкт-Петербург кишмя кишит всякой сволочью, завербованной Бонапартом. Да вам ли это объяснять! После случившегося! И чтобы вычистить Авгиевы конюшни, нужны надежные люди! И не просто надежные, а с живым умом! Ваши способности здесь принесут большую пользу.

      Надворный советник Косынкин находился сбоку и чуть за спиной, вне поля зрения. Но я нутром

4

Христофора или Христофоровны – вскоре после описываемых событий князь Христофор Андреевич Ливен был назначен послом в Великобритании. Его жена княгиня Дарья (Доротея) Христофоровна Ливен, урожденная графиня Бенкендорф.