Если я буду нужен. Елена Шумара

на гласные и роняя уголки губ.

      – Не пойму я вас, Анна Николаевна, – качал он головой, – как же вы не боитесь?

      Мать разливала чай по гостевым кружкам и тихо отвечала:

      – А чего же бояться?

      – Да хоть вы ей скажите, – Клим стрельнул глазами в песочного, – вижу, разумный человек. Уж не одно нападение! И все где-то здесь, рядом с домом вашим. Бродит он тут, понимаете? А ну как кинется на вас, Анна Николаевна?

      – Искать надо лучше, – буркнул песочный, – чтобы не бродил.

      Новость о том, что мать сожительствовала с Хассом, пусть и десять лет назад, выбила его из колеи. Он нервно крошил хлеб и глядел потерянно, как ребенок, забытый на скамейке.

      – Обижаете, – Клим кашлянул в кулак, – ищем, ей-ей, ищем. И найдем, дайте срок. А вы, Анна Николаевна, обещайте по темному времени дома сидеть. Слыхали, что было-то на днях? Вашего возраста женщину – нагнал, повалил, одежду разорвал. Хорошо, жива осталась.

      Вот спасибо, Клим Иваныч! Я шевельнулся в своем углу, протянул руку за кружкой. Тетку, конечно, жаль, будет теперь лечиться годами и дрожать по ночам. Но для меня эта новость – мед в уши. Значит, здесь еще Хасс, не ушел с концами, не уехал в теплые края.

      – А ты, – Клим повернулся ко мне, – помнишь дядю Пашу?

      – Чуть-чуть помню, – я старался говорить спокойно, – толстый такой и кричал много.

      – Вот! Уже тогда болел, – наставительно сказал Клим, – а теперь совсем плохой. Бдительны будьте, Анна Николаевна, и если что увидите, звоните, ладно?

      Он положил на край стола визитку, старую, жеваную, с заломленным уголком. Залпом выпил подстывший чай и, прижимая к себе папочку, пошел одеваться.

      Песочный закрыл за Климом и прислонился к косяку.

      – Вот так квас, – протянул он.

      – Ты сердишься? – Мать взяла его за локоть.

      – Не сержусь, дела прошедшие. Но твоя беспечность… глупо же, Анна!

      Мать пошла в комнату, и он, ссутулившись, поплелся за ней. Зажгли торшер, я понял это по тихому щелчку, задвинули шторы.

      – Ничего он мне не сделает. – За прикрытой дверью голос ее звучал гулко.

      – Откуда ты знаешь?!

      – Знаю и не боюсь. И ты не бойся.

      Они перешли на шепот, быстрый, горячий. Мать просила, смеялась короткими вспышками, он почти ее не слушал. А я так и стоял в коридоре, только шапку на уши натянул, меховую, чтобы не знать, как у них будет дальше. В темном зеркале мой двойник, прикусив губу, мял областную газету, и пальцы его чернели и пахли краской.

      Мать выскочила ко мне минут через десять.

      – Я же нашла, мальчик!

      Половинка воротника на ее платье перевернулась и слепо светила изнанкой.

      – Что ты нашла?

      – Открытку, с Новым годом!

      Три рисованных зайца в колпаках плясали вокруг елки, у одного из них на морде стоял почтовый штемпель. Я перевернул открытку и прочитал:

      Дорогие Аня и Паша!

      Поздравляем с зимним праздником. Желаем здоровья, успехов в работе и мирного неба над головой. Не забывайте