Заговор маски. Ольга Костылева

краешек которой покраснел и припух. Внезапно он нахмурился и присмотрелся к своей руке. По ладони, в том месте, где были пальцы Гориславы, когда он целовал девушку, расползлось красное пятно ожога.

      Остромир поднял ошарашенный взгляд на девушку.

      – Так ты… это не… – только и сумел вымолвить он.

      Горислава оцепенела от страха. Она не понимала, что произошло, но знала точно: это было нечто, что нужно скрывать ото всех, как одна из ее песен. Она подняла глаза на изумленное лицо кузнеца, попыталась что-то сказать, не смогла, повернулась и бросилась бежать со всех ног, забыв про варежку, оставшуюся у него, сгорая от стыда и заливаясь слезами. У родной калитки она вдруг осознала, что вопросов не избежать, а она не могла сейчас на них отвечать, это было бы просто невыносимо. Она повернулась и стремглав понеслась дальше по дороге. И хотя сердце ее готово было выскочить из груди, она не останавливалась и не сбавила шагу ни на секунду, пока не добежала до домика на окраине леса. Окна горели ярко, радушно приглашая войти. Горислава влетела в избу, захлопнула дверь и в изнеможении опустилась на пол, все еще держась за дверную ручку и горько рыдая.

      – Бабушка Всемила, – закричала она, – бабушка!

      Травница, сидевшая за столом и перебиравшая семена, вскочила и всплеснула руками.

      – Горюшка, – ахнула она. – Что с тобой, деточка? – она бросилась к заливавшейся слезами девушке. – Ну-ка вставай, не сиди на полу, вставай, моя хорошая, – Всемила подняла девушку и усадила ее на лавку возле печи. – Все хорошо будет, вот сейчас…

      Травница быстро метнулась к шкафчику, достала оттуда пузырек, встряхнула его и открыла. По избе распространился цветочный запах. Всемила плеснула в кружку горячей воды, добавила несколько капель и поднесла питье Гориславе.

      – Выпей, внученька, и расскажи, что стряслось.

      Горислава трясущимися руками схватила кружку, выпила все до капли и почувствовала, что успокаивается.

      – Это Остромир… – произнесла она срывающимся голосом, – он мне в любви признался. И было так здорово, хорошо, так тепло! А потом, когда он поцеловал меня, стало совсем жарко. А он отшатнулся и его губа! И рука! Бабушка, я его обожгла! Я не знаю, как, не знаю, но это я сделала! Он, наверное, больше не придет… Но я не хотела причинять ему вред! – она закрыла лицо руками, – ох, что мне делать!

      – Ну тише, тише, детка моя, – Всемила поглаживала девушку по голове, хмуря брови. – Ты ни в чем не виновата, не бойся, милая. Мы с этой бедой разберемся. Расскажи-ка мне, а ты сама не обожглась? Покажи мне ладони.

      Горислава протянула ей руки, на которых не было и следов покраснений.

      – Мне было хорошо вообще-то, даже очень, – она стыдливо спрятала глаза.

      Всемила ласково улыбнулась и обратила все внимание на руки девушки.

      – Ну не огорчайся, ласточка моя, – наконец сказала она. – Ничего страшного в том, что случилось, нет. Помнишь, мы на днях говорили про силы, на стихиях основанные. Вот и твоя стихия пробудилась – огненная. Часто для того,