Заговор маски. Ольга Костылева

Если бы он мог только защитить их всех, сделать так, чтобы они не боялись. Может и права жена, и нужно смириться, зато ведь живы все будут. Живко отогнал эти мысли и нежно улыбнулся Стояне.

      – Идем, родная. Дети заждались.

      – Идем, – она снова вздохнула, но уже счастливо, – идем, мой соколик. Прости меня. Я буду смирной сегодня. Пойдем.

      Они обнявшись вышли из хлева и побрели сквозь снежную пелену к горящим окнам родного дома.

      Глава 4

      Горислава проснулась еще до рассвета. Поежившись, она плотнее закуталась в одеяло и закрыла глаза, но сон не шел. На печи мерно посапывал отец, братья спали тихо. Девушка со вздохом смирилась с пробуждением, села на кровати и отодвинула занавеску. Метель улеглась, снег лежал сплошным ровным ковром, чистый, нетронутый. На небе не виднелось ни облачка – день обещал быть ясным. Горислава оперлась рукой о подоконник. Все вокруг было родным, знакомым, успокаивало ее и давало ей чувство защищенности. Вот курятник, а за курятником короткий дощатый забор, покрашенный зеленой краской. За ним огород, а дальше – забор соседей. Нигде не видно было огней – деревня спала. Вдалеке высилась колокольня недавно построенной церкви. Ее купол еще не сверкал сусальным золотом и оттого казался огромной странной птицей, усевшейся на башню, поднявшей свой острый клюв к небу, да так и замерзшей там насмерть. Скоро уже, подумала Горислава, зазвонят, созывая людей на службу.

      Три года назад Великий Охотник подписал указ, в котором говорилось, что церковь должна быть в каждой деревне, даже если в ней всего три избы. Заодно и налог новый ввели – на строительство храмов. Тогда-то семья Гориславы и завела козу и стала ездить в город продавать сыр. Жалования учителя перестало хватать на оплату всех податей.

      Вскоре заворочалась Ждана, спустилась с печи и, кутаясь в большой шерстяной платок, стала возиться с самоваром. Есть перед службой было нельзя, но они всегда пили чай до выхода из дома. Горислава встала, натянула платье поверх рубахи и стала помогать матери.

      – Не надо, – хриплым со сна голосом отмахнулась та, – иди лучше умойся да косу переплети.

      Горислава послушалась. Приведя себя в порядок, она, подумав, надела на себя коралловые бусы, которые отец купил ей на ярмарке лет пять назад. Ждана, заметив это, одобрительно кивнула:

      – Остромиру понравится.

      – Я вовсе не для него! – вспыхнула девушка.

      – Иди чай пить! – улыбнулась ей мать. – Тебе лучше бы ему понравиться. У него дело свое, дом свой, и он сирота. Придешь – хозяйкой будешь. Ни свекра, ни свекрови – красота!

      – Что говорить, коли он еще не сватался, – опустив глаза вниз, пробурчала Горислава, усаживаясь за стол, – только позоришь меня! И вовсе он мне не нужен.

      – Нужен или не нужен, – подошел к столу Козарин, – это другой вопрос. Но судя по тому, как он о тебе расспрашивает каждый раз, как видит меня, сватовство не за горами.

      – Ну папа! – зашипела Горислава.

      Тот только усмехнулся и повернулся к сыновьям:

      – Белояр,