Лига мартинариев. Марианна Алферова

голос экзаменатора.

      – Нет, нет, я не готова, не хочу… Непосильно… – я бегу назад к Кентису, спешно дергаю его за рукав. – Уйдем скорее!

      Но рукав пустой – в нем нет руки. Я ощупываю грязно-серый балахон. Под руками мнется пустая тряпка, голова пришита к вороту суровыми нитками. В эту минуту сидящий за столом справа откидывает капюшон, и я вижу лицо Вада. Вадим тычет в меня желтой неживой рукой и хохочет:

      – Она хотела, чтобы я лежал в больнице. Она хотела закрыть мне дорогу в Лигу. Она хотела убежать! Смерть ей! – он грозит мне своею желтой мертвой рукой, и двое рядом, по-прежнему безлицых, повторяют его жест…

      Я проснулась среди ночи. Нагло тикали часы. В не зашторенные окна светила луна, и парк внизу казался облитым серебром. Номер был пуст. Я обошла спальню и холл, зачем-то заглянула в ванную. Кентиса не было. Он не приехал. Я посмотрела на часы. Два ночи. Сердце вдруг противно разбухло и больно стукнуло о ребра. С Кентисом что-то случилось! Его сбила машина, или врачи обнаружили у него осложнение, или… Я набрала номер отделения в больнице. Заспанный голос дежурной сестры отозвался не сразу.

      – Он выписался. Сегодня. Вернее, уже вчера утром, – крикнула она со злостью, едва я спросила о Кентисе. – Ищите вашего сумасшедшего, где хотите.

      Я несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь выдавить сердце на место.

      – Он чем-нибудь вас обидел? – спросила я.

      – Ну что вы! Всего лишь очень галантно предложил переспать с ним тут же в палате. А я так же любезно ответила ему, что меня стошнит, если я его поцелую, – огрызнулась сестричка.

      – Не обижайтесь, – попросила я. – Ему было очень нужно, чтобы вы его оскорбили.

      – Что? Что нужно? О, Господи! Это какой-то дурдом! – она швырнула трубку.

      Я достала из холодильника коробку с булочками, и принялась поглощать их одну за другой, запивая мартини, как соком. Мартинарий пьет мартини. Ха-ха! Было ясно, что Кентис не собирался приезжать сюда. И булочки велел взять лишь для моего утешения. Если бы мартинариям в довершении всего запретили есть сладкое, я бы сошла с ума. Так за булочками и мартини я просидела до самого утра. Когда бледная розовая полоска затеплилась за морем буйной зелени, я решила, что назад в город не вернусь. Можно рвануть к тетке – у нее пекарня в соседнем городишке, она меня пристроит. Или взять и отправиться в столицу – учиться. В самом, деле, почему бы и нет? Я еще успею подать документы. Хотя бы на вечернее… Ведь могу я на кого-нибудь выучиться в конце концов? А то у меня два незаконченных высших – по одному курсу чего-то там не пойми чего. По крайней мере, два пути. Но только не назад. Это уж дудки! Лига как-нибудь обойдется без меня. Надеюсь, всемирное счастье не слишком из-за этого отдалится…

      В шесть утра в номер постучали. Шустрый паренек в форме отеля – синяя курточка с золотым шитьем и котелок с козырьком – протянул мне конверт.

      – Велено именно в этот час, – сообщил он и презрительно фыркнул при виде скудных чаевых.

      Я разорвала конверт. Подписи не было. Но я не сомневалась, что записка от Кентиса.

      «Моя далекая любимая,