Лига мартинариев. Марианна Алферова

вошел в кабинет Нартова, Павел предупредительно поднялся навстречу шефу и непринужденно заговорил о подготовке проекта расширения «Мастерленда» – городу будет принадлежать двадцать процентов акций нового парка, что в будущем обещает принести немалые выгоды. Дело за малым – передать владельцам «Мастерленда» в качестве своей доли старинную, чудом уцелевшую усадьбу. Все равно она стоит с заколоченными окнами и дверьми, и медленно разрушается. А то, что на боковой стене бывшего барского дома прибита крошечная табличка «памятник XIX века» – никого не волнует.

      – Уже через два года доходы в городскую казну от двадцати процентов акций «Мастерленда» составят двенадцать процентов бюджета, а если…

      Старик слушал и не перебивал. И хотя в лице его как будто читалась решимость, в глазах же его, покрасневших и подернутых мутью, застыла неуверенность – и в эту минуту Нартов ощутил свое окончательное, необоримое превосходство.

      – Ты его чуть не убил, – сказал Старик, но при этом взял протянутый Нартовым отчет и даже перелистнул пару страниц, не коснувшись их взглядом.

      Наверняка Старик ожидал увидеть в лице зама растерянность или хотя бы смущение, но ошибся. Павел твердо выдержал его взгляд и сказал уверенно:

      – Я только исполнял ваш приказ.

      – Мой приказ?! – Старик опешил. – Мой приказ?! – Он заорал. Но в его крике было больше растерянности, чем гнева. – Я велел тебе увезти Кентиса из города.

      – Именно этим я и занимался. Только мне пришлось прибегнуть к жестким мерам.

      Старик взъярился – лицо его перекосилось – Нартову казалось, что тот готов его ударить. И это его даже позабавило. Ибо он предвкушал мгновенную победу. О нет, не в рукопашной схватке, где ему было бы мало чести, а в поединке куда более опасном и увлекательном.

      – Ты изуродовал ему лицо, – прохрипел Старик.

      – Он сам меня об этом попросил.

      – Что?..

      – Когда мы вышли во двор кафе, Кентис сказал: «Изувечь меня, не жалей… я даже не буду сопротивляться, – и добавил. – Розочка от бутылки подойдет». Я все сделал, как он просил. И как просили вы.

      Говоря это, Нартов смотрел мэру прямо в глаза. Эти слова буквально раздавили Старика. Он пошатнулся, и медленно осел в кресло. Вместо прежней прямой осанки крепкого, уверенного в своих силах человека, в его фигуре появилось нечто грибообразное. Его растерянность у кого угодно могла вызвать жалость, но Павел почувствовал лишь брезгливость. Как легко оказалось справиться с титаном!

      Несколько минут Старик сидел молча, лишь беспомощно раздирая ногтями белую манишку рубашки, а потом произнес растерянным, почти извинительным тоном:

      – Павел, это моя ошибка, я не сказал вам, что он – мартинарий. Ведь вы этого не знали?

      – Разумеется, – Павел изобразил изумление – это было так просто, и получилось так натурально.

      – Бедный мальчик… – вздохнул Старик, и Павлу показалось, что этот возглас относится не к Кентису, а к нему, Нартову. – Так дальше продолжаться не может. Я сейчас же обеспечу вам доступ к материалам