Иван Грозный. Конец крымской орды. Александр Тамоников

уж тут постойте. Если на селе все в порядке, то мы пришлем к вам мужика какого-нибудь, лады?

      – Какой разговор, Василий Игнатьевич, – за всех ответил Огнев.

      – Поехали мы. Господи, спаси и сохрани, помоги нам. – Парфенов перекрестился.

      То же самое сделали и десятники.

      Княжич подъехал к Бордаку.

      – Скачем, Михайло!

      Воевода с помощником галопом пошли к Стешино.

      Их увидели издали. За изгородью появились мужики с кольями, рогатинами, саблями и бердышами. Были у них и две пищали.

      – Стража на месте, – крикнул на ходу Парфенов. – Значит, не было тут крымчаков. Вот первая хорошая новость.

      Они подлетели к воротам. Мужики узнали молодого хозяина.

      Новость тут же пронеслась по селу:

      – Княжич приехал!

      За ворота вышел ключник Николай Белан, в кольчуге, с бердышом.

      – Василий Игнатьевич! А мы ждали, думали, где же ты. А вот он. Доброго тебе здоровья.

      – Тебе тоже, Николай. Скажи, ладья из Москвы приходила?

      – А как же, пришла.

      – С кем?

      – Там и прислуга твоя, и, само собой, кормчий. Еще боярыня на сносях с мальчонкой и прислугой.

      – Боярыня? Где она, ключник? – спросил боярин.

      – Кто именно, воевода?

      Ключник угадал в Бордаке вельможу. Вместе с княжичем мог приехать только человек, равный ему по чину или даже превосходящий его.

      – Боярыня с сыном.

      – Так они тут? – прохрипел Бордак и увидел своего ключника Герасима, бегущего по улице.

      Он соскочил с коня и сквозь толпу, с недоумением глядящую на происходящее, бросился ему навстречу.

      Они сошлись.

      – Михайло Лексеич, родной ты наш, живой!

      – Герасим! Где Алена, Петруша?

      – Да тут они. Уже, наверное, знают, что ты приехал.

      – Веди быстрее.

      – Так ты давай на коне. Дом княжича на другом конце, прямо у реки стоит.

      – Я покажу. Едем, Михайло! – сказал Парфенов.

      Всадники буквально пролетели по улице и резко осадили коней у ворот, за которыми красовался терем.

      Михайло соскочил с коня и увидел Алену.

      Та без сил опустилась на лавку, поддерживаемая Марфой. К матери подбежал Петруша.

      Бордак бросился к жене, рухнул на колени, припал к ее ногам.

      – Родная моя, ты жива! Счастье-то какое!

      – Михайло…

      Она хотела так много ему сказать, но не смогла.

      Парфенов как родных обнял своего городского ключника Андрея Серьгу, стряпуху Варвару, кормчего Демида Глухова.

      – Как вам удалось уйти из Москвы? – спросил он.

      – Бог милостив, все обошлось, – сказал Серьга. – Забрал я семью Михайла Лексеича с челядью да повел на ладью. В то время огонь был уже совсем рядом. Люди бежали от него, старались спастись в реке. Отошли мы от берега, и тут началось. Лодки налетали друг на друга, тонули. Кормчему Демиду Глухову да ребятам-гребцам спасибо сказать надо. Вывели они ладью ближе к другому берегу и пошли. Признаюсь, я очень уж беспокоился за боярыню Алену. Она же должна родить скоро, а тут такое!