Третье поколение. Марианна Алферова

будем делать?

      – Зачем? – мыкнул второй.

      – И то, можем вколоть какой-нибудь девке, чтоб смирно лежала в койке. А тут даже интереснее будет. Кровь фонтаном бьет, когда режешь.

      И оба палача-весельчака стали запихивать Гора вместе с доской в какую-то старую бочку.

      Гору представилось, что сейчас его выкинут в космос, как моряки когда-то бросали бутылки с записками в море. Или сказка была такая, что кого-то бросили в океан в бочке, а чел не только выжил, но и вырос за время путешествия по волнам. Мысли мешались.

      Неужели все? Все бессмысленно, все кончено.

      И некому спасти.

      И тут он понял, в чем была его ошибка – он бросился в путешествие, как в омут, один, у него не было ни друзей, ни помощников, не было того, кто бы пришел на помощь. Он был вожаком, но остальные лишь ждали: что же в этот раз учудит Кошмар, не шли следом, а прятались по углам.

      Бочку куда-то везли – Гор это чувствовал. А потом он ощутил толчок, и движение ускорилось.

      – В последний путь, приятель! – расслышал он голос одного из палачей, а дальше все заглушил скрежет скользящей по направляющим бочки.

      Гор дернулся с такой силой, что сумел каким-то чудом оторваться от доски и ударился лбом о корпус. Догадка, что его сейчас выбросят в космос, превратилась в уверенность.

      Волна черного ужаса накатила и накрыла с головой, будто густая болотная жижа. Заливалась внутрь, не давая дышать, поглощая разум и требуя крика, крика. Крика.

      Глава 3

      Год 81-й полета. 15 июля по условному календарю корабля. Палуба H.

      Сколько себя помнила Джи, каждый день она передвигалась взад и вперед по коридору палубы. Все жилые коридоры на редкость однообразны – белого с блекло-зеленым цвета, ребра переборок, плоские лампы, лючки мусоросборников, лючки техобслуживания, голограммы указателей, одинаковые двери кают. Одним словом, функциональность. Крошечные жилые боксы, которые даже не именовались каютами. Рабочие комбезы, что занашивались до дыр, дыры заклеивались, и так без конца, пока е подходил срок замены в новом году. Ограничивалось всё – стирка, душ, даже умывание. Так, во всяком случае, было в детстве Джи. А потом вдруг появились женщины в нарядных платьях, мужчины – в свитерах и джинсах. Кошмар сообщил, помнится, что вся эта одежда печатается на три-дэшках и стоит уйму донатов. Вечерами в холле звучала музыка – там танцевали. Джи с Кошмаром и Пирсом тайком пробирались в холл поглядеть на танцы. Кошмар как-то сумел раздобыть капсулы с музычкой, и они слушали ее на переменке, пока сзади не подобрался препод и не отнял, а Кошмара и Пирса отправил в карцер на сутки, «как заводил».

      Узость пространства подразумевала несвободу. На все надо было просить разрешение: в школе – у преподов, в повседневной жизни – у помощника префекта на каждый чих – на выставку детских рисунков, на студию для занятий скрапбукингом или на открытие секции бокса в помещении склада.

      «А почему мы не расширяем каюты за счет пустующих?» – спросил как-то Кошмар.

      «Недопустимый расход энергии», –