Дорога во все ненастья. Брак (сборник). Николай Удальцов

, кто-то, прочитав эти повести, посчитает их, рванными, скомканными. И, даже, неоконченными.

      Но, может быт быть, они в чем-то еще не начаты?..

      Во всяком случае, конца историям, рассказанным в этой книге, как-то не видно…

      А, может быть, просто я сделал очень большую глупость…

      …Написав умную книгу.

      Дорога во все ненастья

      Эта повесть написана о том времени, когда еще не было специальных программ по борьбе со СПИДом, и само это буквосочетание вызывало обычный человеческий страх.

      Теперь, когда мы научились привычно жить бок обок с этой страшной болезнью, остается сделать вывод о том, что мы, …вообще, очень быстро ко всему привыкаем.

      Впрочем, эта история совсем не о лечении СПИДа. Это история о том, как люди решают свои проблемы …

      …В наступившую, наконец, весну, снег как-то полинял и обнаружил свою истинную сущность – грязная вода с закопченного неба на мусорной земле.

      Глазами, своей тоской напоминавшими этот снег, мои друзья смотрели на меня, когда слышали неправду о том, что я попытался создать образ положительного героя в нашей литературе.

      Я соглашался с ними в том, что одно словосочетание «образ положительного героя» – заслуживает нескольких оборотов пальца у виска.

      И клялся, что никакого «образа» я не создавал.

      Просто, как всегда, написал о нормальных людях, здраво оценивающих время, в котором они живут.

      Впрочем, может, именно это и есть – положительные герои любого времени…

      …Однажды меня спросили:

      – Как ты думаешь? За совершенные ошибки человек должен расплачиваться всю жизнь?

      – Не знаю, – честно признался я, – Знаю только, что иногда судьба не предоставляет человеку даже этой возможности…

      Художник Василий Никитин

      Мои взаимоотношения с человечеством ограничивают только мои взаимоотношения с самим собой.

      Это не проблема, а констатация факта.

      Того факта, что эта проблема существует…

      …Болтливость – болезнь ситуационная.

      Хотя, отчет в этом – мы отдаем себе не всегда:

      – …Весна лучше осени! – восклицаю я. И, тут же, начинаю оправдываться за это, сделанное мной, довольно спорное, предположение:

      – …Хотя бы потому, что весной девушки на улицах кажутся красивее, чем осенью!

      И весной отлично пьется вермут с лимоном, а осень – это время портвейна!

      Весна – это нежное свадебное танго, а осень – это бесстыжий канкан года! – каждое сказанное мной предложение завершается восклицательным знаком совсем не потому, что я восторжен сверх меры.

      И не потому, что на мою тираду взирают очарованные мной поклонники и поклонницы.

      Я попросту пьян, и восклицания – лишь малая толика последствия оставляющих меня тормозов.

      На всякий случай, я завернулся в простыню, разглагольствовать голым мне пока еще стыдно – значит не все тормоза меня бросили на произвол судьбы.

      Среди сотрудников вытрезвителя есть две женщины – это их я стесняюсь.

      Хотя называть судьбой милиционерок можно или с очень большой натяжкой, или когда само понятие «натяжка», получает какой-то совсем иной смысл…

      Все эти мысли несколько путано, но достаточно быстро звездят в моей голове – правда, не слишком ярко, чтобы ослепить или, хотя бы, оставить след – в то время, как два милиционера-сержанта стаскивают меня с высоты моего роста и, ловко заломив мне руки, так, что хрустнули кости, укладывают на диван.

      Сержантов я ненавижу бессильной ненавистью побежденного, но диван я ненавижу еще больше.

      Сильной ненавистью соучастника, пойманного на месте преступления.

      Собственно, ненавижу я не сам диван, плевать мне на все диваны на свете, а тот запах, который он источает прямо в мой нос.

      Застарелый запах пропущенного через желудок алкоголя.

      Несмотря на то, что водка делает человека сиюминутным, я многое помню.

      В вытрезвителе я не в первый раз.

      За последний месяц.

      И ко мне почти привыкли. Во всяком случае, на столько, чтобы не обращать внимания на мои тирады, то есть, собственно говоря, не обращать внимания на самого меня.

      Это наше знакомство имеет и обратную сторону: я хорошо изучил характер работников вытрезвителя, и очень точно могу, даже когда пьян – а собственно, только когда я пьян, мы и встречаемся – определить ту грань, которую мне нельзя переходить без риска оказаться клиентом с «погретыми» почками.

      Многие этой грани не понимают, и вводятся в заблуждение, в общем-то, корректным, особенно по началу, поведением милиционеров.

      – Фамилия? – спрашивает меня дежурный.

      – Никитин, – отвечаю я, а