Очерки уголовного мира царской России. Аркадий Францевич Кошко

офицер с двумя нижними чинами и каким-то штатским.

      Войдя в трактир, они без всяких объяснений арестовывают Бородина и увозят его неизвестно куда. Однако через сутки, т. е. вчера, Бородин в сильно подавленном настроении опять появился в «Вене» и по секрету рассказал трактирщику, что его жандармы отвезли в охранное отделение, обыскали, припугнули высылкой из Москвы, отобрали находившийся при нем пятитысячный билет ренты и выпустили до завтра, под условием доставления в управление еще 5 тысяч рублей; в противном случае, – арест и высылка в Нарымский край неминуемы. Иван Прохоров очень напуган и собирается завтра внести требуемые 5000, лишь бы уцелеть. Такой испуг и покорность трактирщик объясняет тем, что прошлое Ивана Прохорова, согласно молве, не совсем чисто. Как уверяют, богатство его пошло от «гуслицких денег».

      Выражение «гуслицкие деньги» давно стало нарицательным. Дело в том, что лет 25–30 тому назад, нашумело на всю Россию дело шайки фальшивомонетчиков, занимавшихся выделкой фальшивых кредитных билетов в селе Гуслицы Московского уезда.

      Я приказал Швабо сейчас же отправиться к Бородину и в самой мягкой форме пригласить его для переговоров к начальнику сыскной полиции.

      Как выполнил мое поручение Швабо, мне точно не известно; но, надо думать, – не очень дипломатично. Сужу я об этом по словам Швабо, который, привезя часа через три Бородина в сыскную полицию, зашел доложить о выполнении поручения.

      – Сообщив Бородину о вашем, г. начальник, предложении немедленно явиться, я поверг его в ужас.

      – Господи! – воскликнул он, – да что же это такое? Вчера начальник охранного отделения, сегодня начальник сыскной полиции!

      Да ведь этак никаких денег не хватит!..

      Но, видимо, спохватившись, он быстро оделся и, не сказав ни слова больше, приехал со мной.

      – Позовите, пожалуйста, его!

      Ко мне вошел высокий, плотный человек, с красивым, умным и симпатичным лицом, с седоватой бородой и висками. На лице его я прочел какую-то окаменелость, отражавшую не то горе, не то старательно скрываемую тревогу.

      – Садитесь, пожалуйста! – сказал я возможно приветливее.

      – Благодарим покорно! – и он, не торопясь, сел.

      – Расскажите, пожалуйста, что за странная история произошла с вами? Почему отобрали у вас 5 тысяч, да и намереваются отобрать еще столько же?

      – Какие 5 тысяч? – спросил Бородин, делая изумленное лицо – Я даже в толк не возьму, про что это вы изволите говорить!

      Никаких пяти тысяч у меня не брали, да и вообще я ни на что не жалуюсь и всем премного доволен.

      – Да полно, Иван Прохорович, говорить-то зря! Я вызвал вас для вашей же пользы. Ясно, что вы налетели на мошенников, они чем-то запугали вас, – вы и отпираетесь от всего. Если бы вас в «Вене» арестовали настоящие жандармы, то так скоро не выпустили бы, да и денег не потребовали бы. Раскиньте-ка умом хорошенько и расскажите откровенно и подробно, как было дело. Я же добра вам желаю!

      Пока я говорил все