Очерки уголовного мира царской России. Аркадий Францевич Кошко

он очень небогато, дела шли плохо, никто у него из приятелей не бывал, и он никуда не ходил, разве только к маменьке.

      – Где же живет его маменька?

      – В слободе, за Драгомиловской заставой.

      – И часто он ходил к ней?

      – Не очень чтобы, так, разок в неделю.

      – А ты почем знаешь? Разве он сообщал тебе, куда ходит?

      – Да, хозяин и говорил часто, да и не раз брал меня с собой к ней.

      – Скажи, за эти две недели хозяин никуда надолго не отлучался из лавки?

      Шмулевич как-то замялся, а потом решительно:

      – Нет, г. начальник, отлучался и даже очень отлучался.

      – Когда же именно? – спросил я живо.

      – Да вот дней 6 или 7 тому назад, куда чаще ходил, кто у него – Постарайся точно припомнить день.

      Шмулевич закатил глаза, потер лоб и, припомнив, сказал:

      – Да, да! Это было в тот вторник (день нахождения трупа).

      В понедельник, после закрытия лавки, он ушел, а вернулся во вторник, часам к трем дня. Отдохнув часика 4, он к вечеру опять ушел и к ночи вернулся.

      – Куда же это он исчезал?

      – Первый раз, – сказать не могу, ну, а во второй, наверно, был у маменьки.

      – Почему ты так думаешь?

      – Потому, что за заставой грязь непролазная и хозяин возвращается оттуда, всегда ругаясь, весь выпачканный. Так было и во вторник к ночи.

      – Вот что, Семен: хозяин твой уйдет на каторгу, лавка его закроется, и ты останешься без работы, если вообще не будешь привлечен по этому делу. Предлагаю тебе следующее: ты получишь от меня 100 рублей награды, и если исполнишь в точности мое поручение, то я пристрою тебя в другой часовой магазин. Но, разумеется, ты должен для этого нам помочь.

      – Отчего же не заработать 100 рублей?

      – То-то и оно! Твой хозяин, убив человека, похитил у него бриллиантовое колье и, по всему видно, припрятал его у маменьки, за Драгомиловской заставой. Нам нужно его разыскать. Я, конечно, прикажу произвести обыск в лавке, но почти наверное его там нет.

      – Конечно, нет! Бриллианты непременно у маменьки, – с убеждением сказал Шмулевич.

      – Производить обыска теперь у маменьки я не хочу, так как при доме, в слободе, наверное, имеется и двор, и огород, а стало быть, маменька с сыном могли камни где-нибудь и зарыть, а ведь всей усадьбы не перероешь!..

      – Это так, г. начальник.

      – Так вот-с, я придумал следующее: ведь тебя-то они знают хорошо.

      – Еще бы, чуть ли не за родного считают!

      – Прекрасно! Ты сегодня же, к вечеру, прибежишь к ней, запыхавшись, и, передав узелочек с фальшивыми драгоценностями, шепнешь ей испуганно: «Хозяин велел мне передать этот узелок с вещами и приказали вам спрятать его скорее туда же, где во вторник он спрятал бриллианты. За ним следит полиция, и он не хотел прийти сам, а прислал меня». После чего ты сунешь ей узелок и без оглядки пустишься бежать обратно сюда. Сумеешь ли ты выполнить все это?

      – Ну и почему же нет? Все выполню, г. начальник.

      Посланные мною агенты через час примерно