Очерки уголовного мира царской России. Аркадий Францевич Кошко

перед грозным начальником охранного отделения, с другой, – он видел, что во мне нет и тени сомнения в наличности мошенничества; вместе с тем ему думалось, а что, если начальник сыскной полиции ошибается? Всю эту сложную гамму переживаний я прочел на его взволнованном красном лице.

      К четырем часам я откомандировал моего помощника В. Е. Андреева с четырьмя агентами в Скатертный переулок для ареста всех людей, находящихся в «охранном отделении». Я рекомендовал ему пригласить с собой и участкового пристава с нарядом городовых, но В. Е. Андреев нашел, очевидно, это лишним и, понадеясь на собственные силы, отправился один исполнять поручение.

      Через час он мне звонит и сообщает:

      – Тут, Аркадий Францевич, получается неожиданное затруднение. Дело в том, что мы арестовали трех мужчин, переодетых жандармами, и женщину, находившуюся в квартире; но не доглядели за Гилевичем, который успел проскочить в заднюю комнату, заперся там на ключ и забаррикадировал дверь. Он заявляет, что при малейшей с нашей стороны попытке форсировать его убежище он пристрелит нас, как собак, из имеющегося якобы при нем револьвера. Что прикажете делать?

      Ничего не оставалось как ехать самому. Зная, что Гилевичи люди довольно «предприимчивые» и не останавливаются ни перед чем, я вытребовал из полицейского депо непробиваемый панцирь, в каковой и облачился. В руки я взял портфель со вложенной в него пластинкой из того же, что и панцирь, состава и, приехав в Скатертный переулок, я прикрыл голову портфелем и подошел к дверям, за которыми находился Гилевич:

      – Эй вы там, осажденный порт-артурец, сдавайтесь! Не заставляйте понапрасну выламывать дверей!

      Гилевич сразу узнал мой голос и злобно отозвался:

      – Что, за третьим братом приехали?

      – Да уж я и не помню, за которым по счету. Одно знаю, что все хороши!

      – Собственно, что вам от меня нужно?

      – А вот выйдете, г. начальник охранного отделения, тогда и поговорим.

      – Не советую вам, г. Кошко, подходить к двери, а то получите пулю в лоб!

      – Полно, Гилевич, дурака валять. Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам, вам же хуже будет. Сами знаете, чем пахнет вооруженное сопротивление властям.

      Последовала длинная пауза. А затем щелкнул замок, дверь быстро распахнулась (баррикады оказались лишь в воображении Андреева) и на пороге предстал Василий Гилевич.

      – Сдаюсь! – было первое его слово. – Ваше счастье, что не было со мной Андрюшиных капель (это был намек на цианистый калий, коим отравился его брат, убийца Прилуцкого), а то не взять бы вам меня живым!

      Ему тотчас же надели наручники и повезли в сыскную полицию.

      Обыск на квартире решительно ничего не дал.

      – Ну-с, Гилевич, а теперь поговорим! – сказал я ему у себя в кабинете.

      – Прежде всего, где те 5000 рублей, что отобраны вами у Бородина?

      – Какие пять тысяч?

      – Скажите! Не знаете? Быть может, и Бородин вам не знаком и не был у вас третьего дня?

      – Бородина я знаю, и третьего дня он, действительно, у меня был. Я беседовал с ним о заказе на кирпичи, но о пяти тысячах слышу впервые.

      – Ну