Сочинения. Борис Савинков

люблю тебя, Жорж:. Ты это знаешь. Но я не буду твоей женой никогда.

      Она ушла. Я один. Только жемчуг ее со мною.

      17 сентября

      Елена любит свое прекрасное тело, свою молодую жизнь. Говорят, в этой любви свобода. Мне смешно: пусть Елена раба, а я господин, пусть я раб, а она свободна… Я твердо знаю одно: я не могу делиться любовью. Я не могу целовать, если целует другой.

      Ваня искал Христа, Елена ищет свободу. Мне все равно: пусть Христос, пусть Антихрист, пусть Дионис. Я не ищу ничего. Я люблю. И в моей любви мое право.

      Вот опять багровый цветок опьяняет меня. Опять свершается тайное колдовство. Я, как камень в пустыне. Но в руке моей – острый серп.

      18 сентября

      Вчера было то, чего я ждал и во что втайне не верил. День скорби и поруганья. Я шел по Кузнецкому мосту. Ползал молочный туман, таял волнистою мглою.

      Я шел без цели, без мыслей, как корабль в волнах без руля.

      Вдруг в тумане сгустилось пятно, колыхнулась неясная тень. Прямо навстречу мне быстро шел офицер. Он взглянул на меня и сразу остановился. Я узнал: муж Елены. Я впился глазами в глаза и в темных зрачках прочел гнев.

      Тогда я мягко взял его под руку и сказал:

      – Я ждал вас давно.

      Мы молча пошли по Тверской. Мы шли долго во мгле и оба знали свой путь.

      И были близки, как братья. Так вышли мы в парк.

      В парке осень. Ветви голые, – решетка тюрьмы. Тает туман, в тумане мокнет трава. Пахнет гнилью и мохом.

      Далеко, в заросшей чаще, я выбираю тропинку. Я сажусь на срубленный пень и холодно говорю:

      – Вы узнали меня?

      Он молча кивает мне головою.

      – Вы знаете, зачем я в Москве?

      Он кивает опять.

      – Ну, вы знаете: я не уеду.

      Он с усмешкой говорит:

      – Вы уверены в этом?

      Уверен ли я? Я не знаю. Кто поймет, кого любит Елена. Но я говорю только:

      – А вы?

      Пауза.

      – Вот что: вы уедете из Москвы. Поняли? Вы.

      Он вспыхнул гневным румянцем. Но говорит хладнокровно:

      – Вы сумасшедший.

      Тогда я, молча, вынимаю оружие. Я меряю восемь шагов по траве и кладу на концах их мокрые прутья: барьер. Он следит со вниманием. Я кончаю. Он говорит, улыбаясь:

      – Что ж, вы хотите драться?

      – Я требую: уезжайте.

      Белокурый и стройный, он смотрит мне прямо в глаза. И насмешливо повторяет:

      – Вы – сумасшедший.

      Я говорю, помолчав:

      – Вы будете драться?

      Он отстегнул кобуру, нехотя вынул револьвер. Потом подумал минуту и говорит:

      – Хорошо… Я к вашим услугам.

      Вот он уже у барьера. Я знаю: я бью в туза на десять шагов. Промаха быть не может. Я поднял револьвер. На черной мушке пуговица пальто. Я жду.

      Тишина. Я говорю очень громко:

      – Раз… Он молчит.

      – Два и… три.

      Он стоит неподвижно, грудью ко мне. Его револьвер опущен. Он насмехается надо мной… Вдруг какой-то горячий и жесткий комок сжимает мне горло. Я в гневе кричу:

      – Стреляйте…

      Ни звука. Тогда я медленно, радостно, долго нажимаю курок. Желтым светом