Сочинения. Борис Савинков

оркестр, пели цыгане. Как всегда бродили женщины между столов, и их платья шуршали шелком. И я, как всегда, скучал.

      За соседним столом пьяный морской офицер. Блестит в стаканах вино, вспыхивают бриллианты у дам. До меня долетает смех и бессвязный говор.

      Медленно ходит стрелка часов.

      Вдруг я слышу:

      – Что вы скучаете здесь?

      Офицер, шатаясь, протягивает мне стакан. У него багровые щеки и подстриженные усы. Такие усы носил генерал-губернатор.

      – Как вам не стыдно скучать… Позвольте представиться: Берг. Пойдемте к нам, за наш стол… Дамы вас просят…

      Я встаю, называю себя:

      – Инженер Малиновский.

      Мне все равно, где сидеть: я лениво сажусь за их стол. Все смеются, все чокаются со мной. Плачут скрипки, а за окном сереет рассвет.

      Вдруг я слышу, кто-то спросил:

      – Где Иванов?

      – Какой Иванов?

      – Да полковник Иванов. Куда девался Иванов?

      Я вспоминаю: начальник Охранного отделения Иванов. Уж не его ли зовут?

      Я наклоняюсь к плечу соседа.

      – Извините, не жандармский ли полковник Иванов?

      – Ну да… конечно… Он самый… друг и приятель…

      Меня жжет желанный соблазн. Я не встану. Я не уйду. Я знаю: этот Иванов, конечно, носит с собою мой портрет. Я щупаю револьвер и жду.

      Входит Иванов. Он похож на купца, рыжебородый и толстый. Грузно садится за стол и пьет водку. Нас, конечно, знакомят.

      – Малиновский.

      – Иванов.

      Он пришел сюда пить и мне опять уже скучно.

      Вот опять желанный соблазн, – подойти к нему и шепнуть:

      – Джордж О'Бриен, полковник.

      Но я молча встаю. На дворе плачет дождь, спит каменный город. Я один.

      Мне холодно и темно.

      15 сентября

      Я спрашиваю себя: зачем я в Москве? Чего я могу добиться? Елена только любовница. Она никогда не будет женой. Я знаю это и все-таки не могу уехать.

      Я знаю также, что лишний день – лишний риск и что на карте стоит моя жизнь.

      Но я так хочу.

      В Версале, в парке, с веранды видны озера. Между нежными боскетами и кокетливыми клумбами их берега чертят четкие линии. Влажным дымом клубятся фонтаны, молчат зеркальные воды. И над ними сонный покой.

      Я закрываю глаза: я в Версале. Я бы хотел забыть об Елене, я бы хотел сегодня покоя. Течет река жизни. День встает и уходит. А я, как раб на цепи, с моей любовью.

      Где-то вдали ледяная высь. Горы блещут лазурью, девственным снегом.

      Люди мирно живут у их ног, мирно любят и с миром же умирают. Им светит солнце, их греет любовь. Но, чтобы жить, как они, нужны не гнев и не меч…

      И я вспоминаю Ваню. Может быть, он и прав, но белые ризы не для меня: Христос не со мной.

      16 сентября

      – Милый мой, отчего ты всегда печальный, – говорит мне Елена, – разве я не люблю тебя? Вот смотри, я подарю тебе жемчуг.

      Она снимает с пальца кольцо. В золотом кольце, как слеза, большая жемчужина.

      – Береги ее… Это моя любовь. Она доверчиво обнимает меня.

      – Ты горюешь, что я тебе не жена? О, я знаю: брак, – привычка любви, вялая, без блеска любовь. А тебя я хочу любить… Я хочу