Зима, которой не было. Кристина Рихтер

просто упялься в экран снова.

      – Ничего, – отозвалась я, шустро засунув пасту обратно в холодильник.

      – Почему еще не спишь, Ева? – сперва отец появился в дверном проеме, а затем медленно прошествовал ко мне.

      – Да вот, – замялась я, вцепившись в кувшин. – Пить что-то захотелось.

      Папа разочарованно покачал головой, а затем подушечкой большого пальца прикоснулся к уголку моего рта, стирая остатки шоколадной пасты. Я нечто прохрипела от недовольства и легкого стыда. Понятия не имею, зачем соврала. Просто захотелось.

      – Мне кажется, мы мало с тобой разговариваем, – заметил он, усаживаясь на стул.

      – Ну, у меня пока нет никаких психических и соматических расстройств, чтобы их обсуждать.

      Из-за трясущихся ладоней я немного пролила воду, и тонкой струйкой та потянулась к краю стола.

      – Я не только врач, но и отец.

      Никудышный.

      – Я знаю, пап. Но нечего сказать, правда. У меня все хорошо.

      – Ты была таким жизнерадостным ребенком лет десять назад…

      – Была, – отозвалась я и залпом осушила свой стакан. – Ты слишком часто вспоминаешь прошлое. Хватит хвататься за него.

      – А ты не думаешь о будущем, – спокойно отозвался отец. – Разве это не хуже?

      – Там реклама кончилась, – я кивнула в сторону гостиной. – Второй тайм. Пропустишь.

      – Если я пропущу твои проблемы, то будет гораздо фатальней.

      – Я обрадую тебя, – мой голос повысился, и я вновь ухватилась за глиняный кувшин. – У меня нет проблем.

      – Да есть же.

      Удар об пол смешался с криком болельщиков по ту сторону экрана. Я тут же опустилась на пол, стараясь поскорее собрать осколки. Благо, на дне почти не осталось воды.

      – Как знаешь, – папа покачал головой в привычной для него манере и двинулся обратно в гостиную.

      Безнадега какая-то.

      Вернувшись, я погасила свет и вновь рухнула на кровать. Каруселью в голове неслись мысли, а я все пыталась сосредоточиться хоть на чем-то отвлеченном. «Интересно, зачем Артему нужна вся эта ерунда со знакомством? – поинтересовалась я сама у себя. – Могла ли я ему действительно понравиться? Это его упорство просто… удивляет. Разве не возможно, хоть на долю процента, что в нем действительно есть симпатия?..» В тот же миг я отчего-то вспомнила, что никогда не целовалась. Даже по-детски нелепо и по-взрослому развратно. Ни-ког-да. Губы вспыхнули одновременно со щеками, и я приложила к ним прохладные пальцы. Затем подушечкой указательного скользнула по нижней губе, глубоко вдохнула и представила влагу чужого рта. Передо мной был юноша, и его запах я не могла спутать ни с чьим иным. Мне казалось, будто наши рты сливаются, а ладонью я впиваюсь в его затылок сквозь шелк графитных волос. Глаза мои сомкнулись, веки затрепетали, а от лица ладонь скользнула ниже. Медленно от груди к животу волнами прибивало тепло и томную сладость.

      Интересно, ладони Артема такие же горячие, как мои? Пальцы пробрались под безразмерную футболку, обожгли