Все школьные истории. Юрий Сотник

руки к потолку, весело закричала:

      – Подъе-е-ем! – И тут же спросила: – Итак, чем сейчас будем заниматься?

      – Трудом, – вздохнул я.

      – Умница! – сказала тетя Соня и исчезла.

      Убрав подушку и плед, я сел за маленький столик, над которым висели кое-какие инструменты и на котором стоял остов моего фрегата.

      Как сделать его, меня научил папа. Я уже вырезал из картона киль и приклеил к нему округлые картонные шпангоуты. Края шпангоутов были часто надрезаны и загнуты так, чтобы к ним можно было приклеивать обшивку, состоящую из множества узких, тоже картонных полосок. Часть обшивки была уже готова, оставалось доделать примерно две трети.

      Безо всякого удовольствия наклеил я одну полоску, другую, но потом я вспомнил, что мне надо еще сделать в бортах люки для пушек. Мне стало вдруг интересно, и я принялся за работу уже с увлечением.

      Дверь открылась, вошла тетя Соня.

      – Молодец малый! – сказала она и, придвинув стул, подсела к столику. – До чего приятно смотреть на человека, который не собак гоняет, а что-то такое создает, соображает что-то такое…

      Я скрючился над своим столиком. Тетя Соня долго рассказывала, какие ценные качества развивают в человеке занятия трудом, а я все макал да макал кисточку в клей и все водил да водил этой кисточкой по одной и той же картонной полоске, лежащей на старой газете.

      Вдруг тетя Соня переменила тон:

      – Между прочим, Леха, я подметила в тебе одну слабую черточку.

      – Какую? – не поднимая головы, спросил я.

      – Ты работаешь старательно, но очень медленно. Ты подумай: я уж сколько здесь сижу, а ты все мажешь, мажешь эту штучку… А когда же приклеивать? Надо так: намазал – приклеил, намазал – приклеил!.. Ну? Ты согласен со мной?

      Я перестал мазать и начал приклеивать полоску картона к этому распроклятому кораблю.

      …Когда я вышел гулять, во дворе на лавочке сидели Аглая и Антошка Дудкин. Дудкин спросил меня, почему я все время торчу дома.

      – Небось эта тетка не пускает, – сказала Аглая. – Кто она тебе?

      Как я ни сдерживался, а все-таки начал всхлипывать. Аглая и Дудкин встревожились:

      – Чего это с ним?

      – Лешка!.. Ты чего?

      – Из-за вас все это… – проплакал я.

      – Что из-за нас?

      Я напомнил им, как родители попробовали оставить меня на целый день одного и что из этого получилось. И вот теперь мне не доверяют. Я поведал, как «эта тетка» мне вздохнуть не дает, рассказал про распорядок дня, про занятия трудом. Увлекшись, я даже приврал, что тетя Соня ходит за мной по пятам, подглядывает и все время читает нотации.

      – Чокнутая какая-то, – сказала Аглая.

      – А у тебя что, языка нет? – спросил Дудкин.

      – Какого языка?

      – А вот такого! Чтобы сказать: «Я вам не маленький, и нечего вам командовать. Буду жить, как при родителях жил, и все! И не привязывайтесь!»

      Этот совет засел у меня в голове, но ни в тот день, ни на следующий я не решился его выполнить. Я взбунтовался лишь на третий день