Эпсилон в созвездии Лебедя. Морвейн Ветер

был мрачен с самого утра, когда отец призвал его к себе в кабинет и сообщил о предстоящей женитьбе. Он был мрачен настолько, что перед вылетом даже забыл расчесать свои волосы, уже слишком длинные для того, чтобы просто прочёсывать их по утрам рукой, но всё ещё слишком короткие для того, чтобы собираться в косу.

      Мрачен настолько, что вместо любимого одеколона с сандалом побрызгался какой-то дрянью, от которой у Эрики всю дорогу чесался чувствительный курносый нос.

      Мрачен настолько, что в этом нехитром пасьянсе, выбирая карту, постоянно тыкал не в ту, хотя Эрика и не пыталась скрывать от него, где прячется его любимый червонный туз.

      – Опять проиграл, – провозгласила Эрика. – Сто кредов на стол.

      – Надоело, – бросил Юрген и шлёпнул стопку купюр рядом с колодой.

      Встал и подошёл к иллюминатору.

      Эрика подниматься не стала. Так и сидела, наблюдая за ним со своего места в пилотском кресле новенькой яхты, подаренной Юргену на третье совершеннолетие.

      – Почему девчонки взрослеют раньше нас? – спросил он мрачно, но Эрика лишь надломила бровь. Её этот вопрос нисколько не волновал, потому что замуж она не собиралась ни в этом, ни в следующем году.

      – Если бы мы взрослели так же, как вы, отец просто подобрал бы тебе наречённую постарше.

      Юрген скрипнул зубами.

      – Почему я должен…

      – Потому что ты старший сын, Юрген! – пропела Эрика, всё-таки поднимаясь и пристраиваясь к нему со спины. – Ты должен вступить в брак, но никто не требует от тебя любви к ней. И… – Эрика положила подбородок Юргену на плечо и легко цепанула его зубами за краешек уха. – У тебя всё равно остаюсь я!

      Юрген поморщился. Он не был настроен ни на ласки, ни на любовь.

      – Может, она окажется хотя бы красивой? – спросил он скорее у себя самого, чем у Эрики, стоящей за спиной.

      – Всё может быть, – Эрика чуть надула губки, не скрывая разочарования. – Но это не повод пускать её к себе в постель.

      Юрген прищурился и бросил на неё жёсткий взгляд.

      – Это ты решила за меня?

      – Нет, – буркнула Эрика, поняв, что его окончательно занесло не туда. – Смотри. Космопорт уже виден. Пора брать управление на себя.

      Если что-то Юрген Розенкрейцер и умел делать хорошо – то это летать.

      Он отстучал каблуками по мостовой Аметистовой Академии три года и ещё два провёл в высшем лётном училище, причём и тут и там сумел доучиться до конца только по двум причинам – он хорошо летал и хорошо играл в страйкенбол.

      Если первое позволило ему сдать самостоятельно хоть один зачёт, то второе стало причиной получения всех остальных – потому что игроков в страйкенбол всегда ценили высоко, даже выше, чем хороших пилотов, которых, в сущности, находилась парочка на каждой параллели.

      Страйкенбол сам Юрген оценивал как личную путёвку в жизнь – статус нападающего позволил ему вступить в братство, статус отличного нападающего позволил ему выбирать по своему вкусу девочек из самых лучших семей.

      Но